Дом с волшебными окнами
Шрифт:
А Морозко согрел у печки руки и стал большой иглой зашивать дыру в валенке.
– "Не полагается"!
– ворчал он, разглядывая валенок.
– Ишь ты, "не полагается"... Сколько служу, а новых валенок не выслужил...
Михаиле Иванычу, видно, давно надоела Морозкина воркотня, и он громко запел:
Я лыжи детям делаю,
Прочней вам не сыскать.
Секрет таков: лишь смелые
Их могут надевать.
Трусишка в яму упадет,
А смелый на гору взойдет!
– А куда
– тихонько спросила Таня.
– А это смотря по тому, кто наденет, - подумав, пробасил медведь.
– Да куда хочешь, милая, - сказал Морозко.
– А если я надену?
– сказала Таня.
– Я ведь еще плохо езжу.
– Она посмотрела на брата и вздохнула.
– Не беда - дорога научит, - пробурчал медведь.
– Научит, научит, - подтвердил Морозко, откусывая нитку.
– Нам ведь торопиться надо, дедушка, - сказала Таня.
– Мы очень торопимся! Нас мама ждет, - прошептала она, оглядываясь на Сережу, который продолжал строгать.
Морозко повертел в руках валенок - ох, и старый же!
– и, словно нехотя, словно ни к кому не обращаясь, посоветовал:
– А вы Михайла Иваныча попросите, он вам самые быстрые лыжи даст!
– Даст, миленькая девочка, даст, - пропела лисичка.
Она вернулась из погреба с лукошком, полным белых, подернутых морозцем антоновских яблок, с деревянной чашкой, в которой краснела клюква.
– Кушайте, миленькие, кушайте!
– угощала она детей.
Таня попробовала: до чего же вкусно! Клюква пересыпана не то снежком, не то сахаром - так и хрустит на зубах! А яблоки с кислинкой и такие холодные, что сразу заболели зубы. Но все равно вкусно!
– Таня, простудишься!
– строго сказал Сережа.
– Мама тебе не разрешает есть холодное!
А сам с удовольствием ел яблоко. Ой, какое холодное - в руке и то долго не удержишь!
– Кушайте, миленькие, кушайте!
– суетилась лисичка.
– У нас яблок много! Михайло Иваныч у нас такой запасливый хозяин, такой хороший!
– Да не юли ты!
– прикрикнул на нее медведь.
– Пойди лучше малого побуди - что он все спит да спит!
– Иду, иду!
– засуетилась лисичка и юркнула за пестрый ситцевый полог.
Глава седьмая
ПЛЮШЕВЫЙ ПРИЕМЫШ
Мишка, спи,
Не сопи.
Лапа Мишкина, усни,
Лапа будет трогать сны.
По мху
сту
пать,
По
хру
сты
вать...
Ухо Мишкино, усни,
Ухо будет слушать сны.
Будут сниться Мишке
Шор
шур
шишки.
Лисичка юркнула за полог и не возвращается. А Тане так хочется посмотреть, что там!
Она и заглянула в щелочку.
А там стоит колыбелька! Вся резная, деревянная.
Таня немножко раздвинула полог:
–
– Можно, миленькая девочка, можно, - разрешила лисичка и впустила Таню.
А за пологом в деревянной колыбельке сладко спал плюшевый медвежонок.
– Ой, какой хорошенький!
– умилилась Таня.
– А как его зовут?
– Мишуткой зовут, миленькая девочка, - сказала лисичка.
– Маленький еще, вот и спит все.
– И что за малый!
– проворчал за занавеской Морозко.
– Все спит да спит, хоть бы разок проснулся!
– Ой, ну какой хороший!
– восхищалась Таня.
– А откуда он у вас, дедушка Морозко?
– На дороге нашел, милая.
– И Морозко понизил голос.
– Я ведь тут не живу, только погреться захожу. В обед да в свой выходной, если хозяин отпустит. Мне малого и девать-то некуда. А Михайло Иваныч сказал: "Я возьму!" А он мужик серьезный, мастер хороший, я его и уважил. Да что толку? Вот и няньку нашли, юлу такую, а дитя все спит да спит!
– А можно, я попробую его разбудить?
– сказала Таня.
Она вынула медвежонка из колыбельки и прижала его к себе.
Медвежонок был теплый, плюшевый, сонный... Когда Таня прижалась к нему щекой, ей показалось, что он вздохнул... Нет, не просыпается. И глаза закрыты!
Сережа просунул голову за занавеску.
– Таня, - сказал он, - нам надо идти! Вот заигралась и все забыла! Как маленькая! А я уже кончил работу!
– Ой, не забыла, Сереженька, что ты! Только мне медвежонка жалко... А ты лыжи сделал? Правда?
– Помог немного. А теперь идти надо. Ты смотри, уж ночь совсем!
– Сейчас пойдем, вот сейчас!.. Ну еще минутку подожди!
Лисичка подперла лапкой щеку, смотрит на Таню и вздыхает:
– Ой, погостили бы у нас еще немножко! Мы бы с вами, миленькая девочка, вместе малыша нянчили, вместе хозяйничали. И в "дурачка" бы с вами играли вечерком, и на саночках катались днем...
Таня слушает сладкие лисичкины речи и прижимает к себе медвежонка. А Сереже становится жалко сестру - на дворе такой мороз, а здесь хорошо, тепло...
– Знаешь что, Таня, - говорит он, - я пойду один, а потом мы с мамой придем за тобой.
Таня сразу вскакивает с места. Теплой, сонной дремы как не бывало.
– Ой, что ты, Сережа, разве можно? Ведь мама ждет нас! Пойдем скорей!
– Да куда вы пойдете, миленькая девочка?
– запричитала лисичка.
– На дворе снегу сколько навалило!
– Замолчи, юла!
– прикрикнул на нее Морозко.
– Михайло Иваныч им лыжи даст, живо доедут.
– Готовы!
– рявкнул медведь, кладя на стол две пары отличных лыж. Вдвоем делали... А то не управиться бы.
– И он кивнул на Сережу.