Дом скитальцев (рис. Н. Васильев)
Шрифт:
Звук догнал самолет, наполнил его, и моторы смолкли. Мелькнули фонари посадочной полосы. И Зернов рассмотрел наконец встречающих. Трое были офицерами сопровождения - подчиненные Ганина. А четвертый был именно тот, кого начальник Центра опасался увидеть, - молодой дипломат Краюшкин, член комитета девятнадцати.
Они быстро, привычно расселись по машинам. Зернов, Краюшкин и два офицера - в одной, а третий офицер и еще двое, прилетевших с Зерновым, - в следующей. Краюшкин держал на коленях портфель.
– Что у вас?
– спросил начальник
Он был нацелен на новое действие, которое могла потребовать от него служба. Он ощущал даже обычный нервный подъем, своего рода готовность к вдохновению - собрать воедино все, продуманное в долгие часы анализа, все модели будущего поведения противника, сотни вариантов собственных действий. Дать решение - мгновенное и безошибочное, ощутив радость пловца, схватившего гребень волны и полетевшего на ней к берегу… Но сегодня Зернов не ждал радости. Когда Краюшкин раскрыл портфель и из него выпорхнула стопка прекрасной голубоватой, с водяными знаками, бумаги, начальник Центра мрачно подумал: «Хорошо оформленный приговор»…
Это была сводка зарубежной информации - доклады посольств, бюллетени пресс-агентств, выжимки из газетных сообщений. Каждое из них в отдельности мало что говорило. Высокопоставленный чиновник военного министерства посетил радиотелескоп в Сьерра-Бланка… Снижена степень боевой готовности в истребительной авиации. Там же запрещено командирам ракетных частей атаковать неопознанные объекты без особого разрешения маршала авиации - впрочем, это сообщение из малонадежных источников… Да, в отдельности это мало чего стоит, но вместе…
Зернов аккуратно сбил листки в стопу, вернул Краюшкину и некоторое время смотрел, как за окном машины скользит, кланяется, поворачивает в мареве старый дубовый лес. Краюшкин терпеливо ждал. Дубрава кончилась, над песчаными нагретыми косогорами закачались мачтовые сосны, блеснули свежим цинком крыши дач, завился из-за штакетного заборчика самоварный голубой дым…
– Да, очень, очень похоже, - проговорил Зернов. Повернулся к соседу:
– Боюсь, тревогу подняли не впустую.
– Просочились за рубеж?
– шепнул Краюшкин.
– Либо просочились, - сказал Зернов, - либо вторично запустили разведывательный корабль. А что наверху?
– Ждут вас, Михаил Тихонович.
Зернов сморщился, сложил кончики пальцев и опять наклонил иссохшее лицо к окну.
– Полагают, Михаил Тихонович, что у вас имеется план…
– А что план?
– уже с раздражением спросил Зернов.
– Если они приземлятся по наводке со Сьерра-Бланка, что толку в моих планах?
– Не понимаю, - с тоской в голосе прошептал Краюшкин.
– Мы обо всем их предупредили. Вовремя. Исчерпывающе. Как надо и что - обо всем…
Зернов сморщился еще сильнее, и Краюшкин умолк. О таком не говорят даже при доверенных сотрудниках, да и что говорить, в самом деле? За рубежом мы не властны помешать инопланетным захватчикам. Сделали что могли - хорошо, добросовестно сделали. Предупредили
– Именно так, как они задумали сначала. Прорываться во всех ядерных державах одновременно. Мы не смогли сделать самое важное, - в тысячный раз подумал он.
– Не сумели найти техническое средство, чтобы обнаруживать Десантников мгновенно и безошибочно. И Благоволин не смог. М-да… Ведь даже сейчас было бы спасение - изготовить такой аппарат. Быстренько бы выловили, быстренько, пока не приземлилась эскадра. А если она уже приземлилась?..»
…В тяжких, тревожных мыслях прошел остаток пути. За зеленым броневым стеклом наклонялась, поворачивалась Земля, полная земной летней прелести, беспечная, все еще не подозревающая ни о чем.
Десантники
Севка лежал в кресле перед огромным пультом командора Пути. «Графики» шевелились разноцветными значками. По черному экрану - развертке Ближнего Космоса передвигались огоньки грузовозов. Огромная власть была в руках Севки, десятки тысяч балогов ждали его приказов, но что толку было в этой власти?
Он с ненавистью взглянул на экран секретной связи, по которой говорил с Шефом. Выпрыгнул из кресла. Приказал Нурре вскрыть упаковку вакуум-скафандра и достал «поздравительную пластинку». Заодно вынул из «посредника» Мыслящего Железного Рога, спрятал в перчатку. Укладывая скафандр, «порученец» тихонько спросил:
– Начальник, что случилось?
Севка отмахнулся. Обеими руками сжал пластинку. По ней побежали слова: «Сведения пока отсутствуют. Проверяем. Проверяем. Выйди в Космос через один-два часа. Поспеши с заданием. Кризис надвигается».
Он тупо уставился на пластинку. Экран снова был пуст и чист, как небытие. «Проверяем. Проверяем»… Проверяйте. А я буду мстить за Машку.
Он больше не думал о Земле - только о мести. И его жажда отмщения причудливо перепуталась с хитрой мстительностью командора Пути, который тоже кипел яростью - дорваться до Светлоглазого и распылить. А Великому Нулю свернуть шею. Да-да, Великому Десантнику… К нему тянулась ниточка. Джал чувствовал это - недаром сам был мастером дворцовых интриг. Потянуть за ниточку - и полезет то, чего не хватает для связной картины.
За спиной Великого Десантника, как в точке перспективы, сходилось все. И месть, и задание Учителя, которое тоже стало местью. Картина уже была готова сложиться. Не хватало пустяка. Десантного опыта. Командор Пути в своих предыдущих жизнях не был Десантником. Пилотом - да. Целых две жизни. Затем сразу стал командором Пути.
– Я ловко провернул эту историю. Изумления достойно, как ловко! Справился с Номдалом, добился его вознесения в Мыслящие и обошел Расчетчика и обоих Великих… Сам стал Великим, - похвалился Джал.