Дом тысячи дверей. Часть 1, Ясан Ари

Дом тысячи дверей. Часть 1

на обложку

Ясан Ари

Шрифт:

Мистер как всегда читал его мысли:

— Да, в определенном смысле это испытание ты устроил себе сам. Конечно, мы могли тебе помочь, мы могли тебя предупредить, могли объяснить, что происходит. Но в таком случае ты никогда бы не стал тем В., которым являешься сейчас.

Ты не сумел выбраться из комнаты, зато многому научился. Ты научился преодолевать боль и бороться без борьбы. Ведь смысл не в том, чтобы привыкать

к боли. Не в том, чтобы рассчитывать на награду в будущем, воспитывая в себе «победителя». А также не в том, чтобы развивать так называемую «силу воли», которая есть всего лишь многократно умноженное желание. И отнюдь не в том, чтобы уповать на веру или надежду.

Награда, воля и даже надежда и вера — суть призраки никогда не наступающего «завтра», они не помогут тому, кто переживает свою боль в настоящем. Они подобны лекарствам, которые не исцеляют, но всего лишь туманят голову. Задача может быть только в том, чтобы научиться преодолевать боль, найти такие способы существования, при которых боль уже не будет казаться нестерпимой или исчезнет вовсе. Вот тогда это будет настоящее развитие. Эти муки была нужны тебе, не так ли?

— Да, нужны, — со вздохом ответил В. — Теперь я понимаю, что сам пожелал страдать. Мне нужно было страдание, чтобы развиваться, искать, расти.

— Кстати, — обрадовался чему-то Мистер. — Мы добрались до самого веселого! Как совместить два взаимосключающих утверждения? Я уверял, что в Доме нет насилия, и в то же время, казалось бы, принУдил тебя обходиться без воды и пищи. Так я лгал, или обманывал, или, может быть, сам не понимал, о чем говорю? Или же выдавал желаемое за действительное? У вас есть какие-либо мысли по этому поводу, уважаемый В.?

— Да, — ответил В., сам себе удивляясь, так легко его знание-обо-всем оформлялось в слова. — Истинное знание может быть добыто только в объединении противоположностей. Поэтому можно принуждать, не прибегая к насилию. Поэтому я могу управлять своими чувствами, и все же они вне сферы моего управления. Поэтому я ограничен и бесконечен одновременно.

Мистер даже захлопал в ладоши:

— Браво, В.! Теперь, надеюсь, вы никогда не будете винить меня в том, что я заставил вас страдать.

Тут Мистер замолчал и некоторое время смотрел куда-то вдаль помимо В. Потом он добавил:

— В страданиях есть особое, изысканное наслаждение. Некоторые, не осознавая этого, так бередят свои раны, что буквально доводят себя до исступления. Иногда даже до смерти…

— Да, я знаю, — ответил В. — И мне хочется печалиться по этому поводу, но я, пожалуй, приберегу эту печаль до лучших времен, а? — и он подмигнул Мистеру. Только сейчас В. осознал, что разговаривает с Мистером на равных. Если раньше он все время находился в позиции ничего не понимающего идиота, то теперь ему и в самом деле не нужен был Мистер, чтобы знать. «Как меняет людей смерть», — подумал, усмехнувшись про себя, В.

Похороны исчезли, как и комната со стеклянной стеной. Они с Мистером опять парили в бескрайней тьме.

— Что ж, — произнес торжественно Мистер. — Пора идти дальше!

— Дальше? Но куда? — не удержавшись воскликнул В.

Мистер рассмеялся:

— Вопросы! Снова вопросы! Пожалуй, не соглашусь с вами, дорогой В., смерть не так уж и меняет людей…

Ты здесь, и я спрошу тебя…

Ты чувствуешь дыхание будущего, которое несет перемены?

Ты жаждешь воскресить в себе того, кто умер, так и не сумев родиться?

Ты готов бросить вызов сокрушающей наши сердца предопределенности?

Ты отважишься разрушить свой мир, дабы свершилось то, что было задумано?

Я вижу множество путей для возрождения.

Я верю тому, что говорит мне безмолвие.