Дом в центре
Шрифт:
– Это – Люда, моя жена, а это – Сергей, мой брат. Брат по отцу, – добавил он в ответ на недоуменный взгляд жены.
– Борис и Люда, извините меня, пожалуйста. Я выгляжу сумасшедшим, но это не совсем верно. Считайте, для простоты, что я провел четыре года на необитаемом острове.
Глаза Бориса загорелись, его жена, наоборот, сделала страдальческое выражение лица и отвернулась к экрану.
– Хорошо, – сказал Борис, – ты меня заинтриговал. Наши, я думаю, все равно победят. Пошли поговорим. Туда, где нормальные люди говорят. На кухню. Твои друзья пьют, или они на работе?
Тут до меня дошло, что из-за дурацкой
– Они пьют на работе, – ответил я, одновременно задумавшись, что можно предложить хазарам по части выпивки. Кумыс?
Провожаемые не слишком любезным взглядом Люды, мы вышли на кухню. Борис достал из холодильника уже ополовиненную бутылку вполне русской водки.
– Убери ее, – скомандовал я. – Забыл, с кем дело имеешь? Жди меня, и я вернусь. Организуй пока стулья.
Здание, в котором жил Борис не особенно отличалось от самых обычных советских домов современной постройки. Сбегать в Санкт-Петербург, взять в Доме пять бутылок «Финикии» и немного снеди на закуску оказалось совсем просто. Когда я вернулся, Борис еще не успел всех как следует рассадить.
– За два великих события в один день! – мой брат провозгласил тост. – За окончательное поражение коммунизма в России и за воскрешение моего брата из мертвых!
Я вполне мог бы обидеться, что московские разборки со стрельбой почему-то оттеснили мою персону на второй план, но не стал лезть в бутылку. Родной вариант сильно изменился за четыре года. А странные обстоятельства даже самых нормальных людей могут склонить к странному поведению.
– Вот что, Боря, – сказал я после первой, пока братец разливал вторую порцию, – давай совмещать приятное с полезным. Тебе вино нравится? – Угу, – Борис кивнул.
– У меня его – хоть залейся. Выпьем, сколько захотим. А ты мне пока рассказывай все, что в вашем долбаном мире произошло за последние четыре года. Проведи самую масштабную политинформацию в твоей жизни. Поехали! – С чего начать? – спросил брат, осушив вторую рюмку. – С лета 1989-го. – Та-ак. Ты помнишь Горбачева?..
Я узнал все. Или почти все, так как Борис не обладал абсолютной памятью. Мир действительно изменился, притом настолько необычным образом, что я заподозрил самое наглое и беспардонное вмешательство со стороны. Но Борису не сказал, чтобы не прерывать лекцию. Тем более, одна помеха уже была. Сердитая Люда с каменным лицом заглянула на кухню и сказала металлическим голосом:
– Попрошу потише, дети спят. И, вообще, уже поздно, а Борису завтра рано на работу.
Брат с виноватым видом открыл рот, чтобы возразить. Потом, неожиданно, замолчал, задумался.
– К черту работу, – сказал он. – Я уже у Сергея работаю. Он меня по протекции берет, как родственника. Ведь правда, Серега?
Я немного обалдел от такого нахальства, но быстро сообразил, что дела у Бориса идут не совсем хорошо. И не только на работе. Недовольное лицо жены, початая бутылка в холодильнике… И это отчаянное заявление…
– Все правильно, – важно сказал я, – Боря будет директором моего израильского филиала. И деньгами не обижу. Когда жена ушла, я негромко спросил: – Что там у тебя с работой? Ты же диссертацию защищал.
– Диссертацию? Да, было дело. Но уж больно сильные токи я исследовал. В Израиле с такими
Когда Боря дошел до сегодняшней заварухи в Москве, я махнул рукой. Хватит, мол. И одновременно подумал, что большего мерзавца, чем я, наверное, в природе не существует. Называется – любящий сын, к родителям стремился. И не спросил про отца родного! Конечно, с Борисом они общались не ахти как, но все же… Брат развел руками.
– Ну, ты же папашу знаешь, – сказал он. – Великий путешественник и борец за правое дело. Хотя меня в борьбу он не впутывал. Значит так. Когда ты исчез, он меня допрашивал, как в КГБ. О чем мы говорили, что ты собирался делать… Словно мы с тобой не полтора раза виделись, а каждый твой шаг обсуждали. Потом летом девяностого он на меня свалился, говорит, что надо из Союза убираться и чем быстрее, тем лучше. А ехать надо – только в Израиль. Дал немного денег, сказал, что еще добавит. Ну, в Союзе тогда такой бардак был, хуже, чем сейчас, наверное. Путч, то, другое… Я и рванул. Отсюда позвонил – он ко мне через десять минут прибежал. Притащил двадцать тысяч долларов, обнял, похлопал по плечу и сказал, что хоть за меня он теперь спокоен. «Какое, – говорю, – спокоен? С Ираком тут заваруха…» А он опять похлопал и сказал, что Ираку уже конец скоро. Посмотрел на обстановку, вышел, принес видик классный, пожелал успеха и ушел. Потом звонил…
– Слушай, а почему он тебя именно в Израиль упек? Мог бы в Америку или на какие-нибудь банановые острова.
– Понимаешь… Отец наш – он ведь большой ребенок, если задуматься. И живет он, исходя из очередной владеющей им идеи. Это – как я сейчас понимаю ситуацию. Ты его помнишь борцом с мусульманской агрессией. Чуть позднее он занялся поисками корней. Я попал под еврейский период. И слава Богу, что не в шотландский. Подыхал бы сейчас с тоски где-нибудь в Шотландии.
– М-да. Что-то русский период у нас оказался растянутым. А что ты говоришь со звонками?
– Да ничего! Уже около года – ни слуху, ни духу. Без объяснения. Его телефон в Доме не отвечает. – Глубоко же он закопался в поисках корней. – Да уж.
Я оглядел стол. «Финикия» иссякала. Вспоенные кумысом хазары пили вино из детских пластмассовых чашек, как воду. Я был слишком сосредоточен, чтобы опьянеть, Борис – слишком увлечен рассказом. А, тут, как раз, наступила моя очередь рассказывать.
Я сделал вторую вылазку в Питер. В дополнение ко второй пятерке «Финикии» я заказал Дому чемоданчик с долларами. Мысленно прикинул-намекнул, что там должен находиться миллион. Вернувшись, поставил вино на стол, а деньги вручил брату. – Тебе! – Что это? – Я же обещал миллион.
– Что-о!! – Борис распахнул чемоданчик и то, что не сделало вино, сделал опьяняющий вид денег. Борис окосел.
– Ты бы лучше… шекелей… – сказал он заплетающимся языком. Мне же их… менять… замучаешься. – Ты недоволен? – я сделал вид, что собираюсь забрать деньги.
– Доволен, – Борис, кажется, протрезвел. Закрыл чемодан, вышел из кухни и вернулся уже с пустыми руками. – Я весь внимание. Кого надо убить?
– Никого. Для этих целей у меня Йегуда и Рами. А ты просто посиди, послушай меня. Кстати, шекели – это местные сикли?