Дом в медвежьем углу
Шрифт:
87. Первый и единственный раз Пух прибегает к сознательному риторическому приему. Однако отличие риторики Пуха от риторики И-i, Сыча и Кролика состоит в ее конструктивности, искренности и оправданности Исключительными Обстоятельствами.
88. Пример речевого акта, который сам себя зачеркивает. 3. Вендлер называет сходные явления ("Я клевещу на вас") иллокутивным самоубийством [Вендлер 1985}. Не нужно вообще писать письмо, чтобы потом читать его адресату. Осмысленность такой речевой акт приобретает только в системе детского игрового поведения, которое носит обучающий характер.
89. Парадокс красноречивого умолчания, всем известный в быту и в массовом искусстве давно ставший
90. Рассуждения Пуха о поэзии, как правило, нетривиальны. В данном случае речь идет о двух вещах. Первое -- что не поэт выбирает стихи, а стихи выбирают поэта. Здесь Пух вновь перекликается с поздней Ахматовой ("Тайны ремесла"). Второе -пространственная локализация поэтической инспирации. Пух приходит на
308
место события, которое должно вдохновить его, ибо в этот раз он пишет оду на случай.
91. Рассуждение Пуха не является наивным. Если для художественной прозы не важно, произошло ли на самом деле изображенное в ней событие, то в поэзии, которая работает не над предложением, как проза, а над словом, достоверность события гораздо более важна. Поэтический текст гораздо более тесно связан с действительностью, чем прозаический, а не наоборот, как принято думать (подробнее см. [Руднев 1996]).
92. Стихотворение переведено эквиметрически -- разностопным ямбом 44443 и соответственно пятистишной строфой. В русской традиции 4-стопный ямб с мужскими рифмами после перевода В. А. Жуковским поэмы Байрона "Шильонский узник" прочно ассоциируется с английской романтической поэмой ("Мцыри" Лермонтова, процитированное в первой строке перевода, как наиболее яркий пример). Более того, семантический ореол этого размера очень четко очерчен -- это заточение и бегство из него. Впервые семантические возможности этого размера в детской поэзии обыграл К. Чуковский в "Крокодиле" [Гacnapoe-Паперно 1975, Руднев 1978}. Мотив тюрьмы, бегства и освобождения присутствует и в стихотворении о подвиге Поросенка.
93. Вероятно, реминисценция к "Саге о Форсайтах", где старый Джеймс Форсайт все время повторяет, что ему никто ничего не рассказывает. Интересно, что в романе "Собственник" так же, как и в главе "Ысчовник", идет речь о постройке нового дома. Важно при этом, что ВП в критике называли сагой.
94. Здесь описывается сложный речевой акт, характерный для рефлексирующего психастенического со
309
знания Поросенка. Поросенок страдает комплексом неполноценности, и поэтому он хочет, чтобы другие видели его храбрым и сильным. Если он будет знать содержание песни, то он не станет удивляться при всех, когда Пух ее исполнит, после чего все еще больше его зауважают. По схеме: А произносит р в присутствии В и С, причем В полагает, что С неизвестно содержание р, а С известно и содержание р, и мнение В о неосведомленности С (где А -- Пух, В -слушатели и С -- Поросенок) (ср. [Кларк-Карлсон 1986}).
95. Пух не хочет этим сказать, что истина поэтическая и истина бытовая противоречат друг другу Скорее, они имеют разные источники. Это разные жанры речевого поведения. Пух понимает, что "на самом деле" неизвестно, что именно сделал Поросенок и что лишь в контексте определенного речевого жанра его действия приобретают осмысленность, а стало быть, истинность. При этом ясно, что Поросенок сомневается не в том, действительно ли он пролез в щель почтового
96. В мифологической традиции имя тождественно его носителю [Лотман-Успенский 1973}, и в этом смысле найти имя для дома -- это то же самое, что найти сам дом. Но Кристофер Робин, находящийся на границе мифологического и обыденного миров, смотрит на эту идею слегка иронически. В ВП не раз обыгрывалась важность идеи наречения и тем самым придания статуса существования (Генри Путль и т. д.). Действительно, собственные имена
310
обладают особенностью, появившись один раз, начинать сразу жить своей жизнью в одном из возможных миров, соотносимых с действительным миром.
97. В этом эпизоде И-i, с одной стороны, спровоцирован Кроликом, который дал ему задание искать дом. Никогда ни к кому не приходивший И-i поэтому берет на заметку первый попавшийся дом, не подозревая, что это дом Поросенка. С другой стороны, И-i бессознательно осуществляет символическую месть Поросенку и Пуху за то, что они ранее перенесли его дом с одной стороны Медвежьего Угла на другую (в главе "Дом").
98. Поросенок говорит так под воздействием стихов Пуха. После того как его публично назвали храбрым, он не может позволить себе быть невеликодушным. Такова прогностическая и провокативная особенности художественного слова. С другой стороны, фактически ни в каком доме Поросенку больше жить не придется, так как в следующей главе Кристофер Робин уходит, забирая с собой только Пуха. Таким образом, путаница с домами приобретает отчетливую эсхатологическую окраску:
скоро наступит конец мира, и поэтому нечего беспокоиться о жилье.
99. Стихотворение И-i представляет собой не только нелепую попытку самовыражения, но и драматический прорыв замкнутого в себе и на себя подавленного сознания И-i к другим, неловкий, неудачный, но тем не менее благородный. С другой стороны, И-i понимает, что, лишившись Кристофера Робина, он лишается своей единственной опоры, так как другие животные не относятся к нему всерьез и не жалеют его (кроме Пуха, но к нему сам И-i не относится всерьез). Само стихотворение написано свободным рифменным стихом (раешником). В
311
нем можно угадать черты пародии на верлибр и авангардную поэзию 1920-х годов.
100. Пух достаточно тонко описывает момент интенции, внутреннего состояния желания, намерения и т. д. Не мудрено, что Пух не знает, как это называется, ведь этот феномен с логико-философских позиций описан лишь в 1980-е годы [Searle 1983}.
101. Имеется в виду, конечно, не то dolce farniente, которое описывает Пушкин в романе "Евгений Онегин". Ничегонеделание Кристофера Робина, несмотря на свое детское происхождение, гораздо ближе грозному хайдеггеровскому "ничто", которое "ничтожит" все вокруг себя [Хайдеггер 1986}, это предвестие конца, когда можно уже не делать ничего (ср. в "Волшебной горе" Т. Манна подробное описание состояния школьника, оставшегося на второй год и выпавшего из обычного ритма жизни), и по своей универсальности это ничто близко ко всему. Ничего Кристофера Робина позитивно своей универсальностью -- это ни работать, ни жениться, ни выбирать профессию (что было реальной проблемой в жизни К. Милна), это чистая созерцательность и приятие мира вне его любых специфицирующих (профессиональных, возрастных, этнических и т. д.) проявлений, когда необходимо отрезать от себя по кусочку что бы то ни было.