Дом Земли и Крови
Шрифт:
Хант постучал пальцем по стеклянному столу, оценивая выражение ее лица. Затем он милостиво сменил тему разговора.
— Я знаю историю Итана, но что за проблема у Амелии с тобой?
Может быть, Брайс просто устала, но в конце концов она сказала,
— Ты когда-нибудь видел сообщения с той ночи? В каждой газете они появлялись на первой полосе после утечки информации.
Хант замер.
— Да, — мягко сказал он.
Она
— У Амелии были… виды на Коннора. Еще с детства. Я думаю, она и сейчас так думает.
— Ах.
— И… ты знаешь обо мне и Конноре.
— Да. Извини.
Она ненавидела эти два слова. Она слышала их так много раз, что просто чертовски ненавидела.
— Когда она увидела сообщения той ночи, я думаю, Амелия наконец поняла, почему он никогда не отвечал ей взаимностью.
Он нахмурился.
— Прошло уже два года.
— Ну и что? — Это уж точно ни хрена не помогло ей почувствовать себя лучше.
Хант покачал головой:
— Люди все еще помнят их? Эти сообщения?
— Конечно. — Она фыркнула и покачала головой. — Просто поищи меня в интернете, Аталар. Мне пришлось закрыть все свои счета. — Эта мысль заставила ее желудок сжаться, тошнотворная паника сжала каждый мускул и вену в ее теле. Она стала лучше справляться с этим чувством, но не намного. — Люди меня ненавидят. Буквально ненавидят меня. Некоторые из волчьих стай даже написали песню и выложили ее в интернет — они называли ее я только что переспала с кем-то в сортире, не говори Коннору. Они поют ее всякий раз, когда видят меня.
Его лицо стало холодным, как лед.
— Какие стаи?
Она покачала головой. Она, конечно же, не назовет их, особенно с таким убийственным выражением на его лице.
— Это не имеет значения. Все люди-придурки.
Это было так просто, как она знала. Большинство людей были придурками, и этот город был полон ими.
Иногда она задавалась вопросом, что бы они сказали, если бы узнали о том, что две зимы назад кто-то прислал ей в новую квартиру тысячу распечатанных лирических листов песни вместе с макетом обложки альбома, сделанной из ее фотографии с той ночи. Если бы они знали, что она поднялась на крышу, чтобы сжечь их всех — но вместо этого уставилась на карниз. Она задумалась, что бы случилось, если бы Джунипер, повинуясь прихоти, не позвонила просто для того, чтобы проверить, как там дела. Когда Брайс положила руки на перила…
Только этот дружелюбный голос на другом конце провода удержал ее от того, чтобы спуститься прямо с крыши.
Джунипер все время держала Брайс на телефоне, болтая о пустяках. Прямо до тех пор, пока ее такси не остановилось перед домом. Джунипер отказалась повесить трубку, пока не оказалась на крыше вместе с Брайс, смеясь над этим. Она знала, где ее искать, только потому, что Брайс пробормотала что-то о том, что сидит там. И, возможно, она поспешила туда из-за того, каким тихим был голос Брайс, когда она это говорила.
Джунипер осталась, чтобы сжечь копии песни, а затем спустилась в квартиру, где они смотрели телевизор в постели, пока не заснули. В какой-то момент Брайс встала, чтобы выключить телевизор и пойти в ванную, но когда она вернулась, Джунипер уже проснулась и ждала ее.
Ее подруга не отходила от нее целых три дня.
Они никогда об этом не говорили. Но Брайс задавалась вопросом, сказала ли Джунипер позже Фьюри, как близко это было, как усердно она работала, чтобы сохранить тот телефонный звонок, пока она мчалась, не предупредив Брайс, чувствуя, что что-то было не так.
Брайс не любила думать о той зиме. Той ночи. Но она никогда не перестанет благодарить Джунипер за это чувство — за ту любовь, которая удержала ее от такой ужасной, глупой ошибки.
— Да, — сказал Хант, — люди-настоящие придурки.
Она предположила, что ему пришлось еще хуже, чем ей. Гораздо хуже.
Два столетия рабства, которое едва ли было замаскировано под какой-то извилистый путь к искуплению. Сделка Мики с ним была позором.
Она заставила себя съесть ложку своей теперь уже холодной каши. Она заставила себя спросить что-нибудь, что угодно, чтобы хоть немного прояснить голову.
— Это ты придумал себе прозвище? Тень смерти?
Хант отложил ложку.
— Разве я похож на человека, которому нужно придумывать себе прозвища?
— Нет, — призналась Брайс.
— Они называют меня так только потому, что мне приказано делать такое дерьмо. И я делаю это хорошо. — Он пожал плечами. — Лучше бы они называли меня рабом смерти.
Она закусила губу и съела еще одну ложку каши.
Хант откашлялся.
— Я знаю, что сегодняшний визит был тяжелым. И я знаю, что сначала вел себя не так, Квинлан, но я рад, что ты взялась за это дело. Ты была… действительно великолепна.
Она спрятала то, что его похвала сделала с ее сердцем, как она подняла туман, который опустился на нее.
— Мой отец был капитаном драконов в 25-м Легионе. Они отправили его на фронт на все три года его военной службы. Он научил меня нескольким вещам.
— Я знаю. Я имею в виду, не о том, чему тебя научили. Но насчет твоего отца. Рэндалл Силаго, верно? Это он научил тебя стрелять.
Она кивнула, и в ней проснулась странная гордость.
— Я никогда не сражался рядом с ним, но слышал о нем, когда меня в последний раз посылали на фронт — около двадцати шести лет назад. Я имею в виду, слышал о его меткости. А что он думает о… — он махнул рукой в ее сторону, на город вокруг них.
— Он хочет, чтобы я переехала обратно домой. Я должна была пойти с ним на ковер-буквально-чтобы выиграть бой о переходе в ККУ.