Дом
Шрифт:
– Там было: «Я не хочу, чтобы ты прятался. Ты мне нравишься».
Давал расхохотался.
– Это никуда не годится, Ди. Кроме того, это по-прежнему правда.
Она прикусила свой ноготь, не в силах отвести взгляд от тени парня под
деревом.
– Интересно, он хоть получил ее?
– Ага, – откусив сэндвич, ответил Давал. – Затем кто-то – не помню, кто –
забрал ее у него и сделал из этого большое шоу.
– Что ты имеешь ввиду под «сделал из этого большое
Давал пренебрежительно махнул рукой.
– Прочитал твою записку перед всеми на спортивной площадке, похабно
причмокивая.
– А что сделал Гэвин?
– Он вроде бы посмеялся со всеми с минуту, а затем попросил твою записку
обратно.
Дэлайла слегка улыбнулась. По крайней мере, Гэвину была нужна ее
записка. Как жаль, что, возможно, это самое романтичное, что с ней случилось,
– и она услышала об этом спустя шесть лет.
У нее была тысяча вопросов о жизни в Мортоне, так как она уехала в
школу-интернат. В один день она была шестиклассницей средней школы в
Мортоне, а на следующий летела в Массачусетсе.
Приезжая на неделю или на две, она понимала, что этого не достаточно, чтобы вернуться к ритму жизни маленького города. Стоило ей только втянуться, как приходило время уезжать. Были бы здесь ли у нее друзья, кроме Давала?
Кто впервые поцеловал бы ее? Кто пригласил на свидание?
Но сейчас большинство ее вопросов были о Гэвине. Была ли у него
девушка? Продолжает ли он играть на фортепиано? И, конечно же, видел ли
Давал хоть одного из родителей Гэвина или любого другого взрослого рядом с
ним? Это было самой большой загадкой для Дэлайлы в детстве: Гэвин был
единственным ребенком, кто без сопровождения присутствовал на Back to School Night [мероприятие наподобие расширенного родительского собрания, знакомство
родителей с учителем и его методиками, с традициями школы и т.д. – прим. перев.], а после
школьных спектаклей и учебы его никто никогда не ждал.
Ее увлечение всегда было смесью подросткового либидо и неуклюжего
покровительства.
– Ты рада, что вернулась? – спросил Давал, не обращая внимания на ее
задумчивость.
Дэлайла пожала плечами. Как бы ни было приятно снова видеть Давала, или строить глазки Гэвину, она с легкостью ответила бы «нет». Ее
бесцеремонно перевели в школу Св. Бенедикта, но та быстро стала ее домом, в
отличие от здешнего квадратного, покрытого потрескавшейся штукатуркой, с
двумя спальнями.
Дэлайла скучала по своей старой школе, друзьям, своей старенькой
бабушке, в чьем доме она провела последние несколько лет, когда ее родители
начали предполагать,
приедет на неделю на весенние каникулы или на День Благодарения, или даже
на целое лето. Но Нонну, страдающую слабоумием, перевели в дом
престарелых, и без нее родители Дэлайлы не могли позволить ей продолжать
учиться в школе так далеко от дома.
– Ладно, можешь не отвечать, – сказал Давал, после того как ее молчание
затянулось. – Я рад, что ты вернулась, Ди. Нам нужны такие чудачки, как ты.
– Я тоже рада тебя видеть, – сказала она, прижимаясь к давнему другу. – И
я счастлива видеть повзрослевшего Гэвина.
– Еще бы. Ты маленькая ведьма.
Дэлайла одарила Давала озорной улыбкой. Но затем раздался звонок,
напугавший ее и оповещающий о конце обеденного перерыва. Когда Дэлайла
еще раз бросила взгляд на дерево, Гэвина там уже не было. Она собрала остатки
обеда и пошла обратно вслед за Давалом.
За весь день ей удалось лишь пару раз мельком увидеть Гэвина, и
любопытство Дэлайлы взяло верх. Чем он занимается после школы?
Встречается с друзьями? Работает? Вопросы множились и сводили с ума, и все
это напомнило ей, каково это – лежать в кровати в школе Св. Бенедикта в
безуспешной попытке сопротивляться желанию улизнуть в Корпус Изящных
Искусств.
После того как он направился домой, она шла за ним на безопасном
расстоянии, делая вид, что смотрит на сады или в свой телефон, или куда-
нибудь еще, лишь бы не выглядеть подозрительно, и уж определенно не как
сталкер, идущей за парнем семнадцать кварталов до его дома.
Ведь это же не странно, да? Сколько раз ее подружки убегали в мужское
общежитие школы Св. Иосифа, или Нонна рассказывала, как она, будучи
ребенком, проходила мимо дома дедушки, лишь бы одним глазком заглянуть в
его гостиную. Когда она говорила об этом, это звучало безобидно, но так ли это
сейчас?
Ей на самом деле не стоило преследовать Гэвина. По ее подозрениям, он
все еще жил в том же доме, который все называют Лоскутный Дом, за то, что
все части дома отличаются по цвету и стилю.
Он был огромным и стоял между рядами одинаковых домов, но был
огорожен высокой изгородью, покрытым вечноцветущей фиолетовой ипомеей и
скрывающим само здание от посторонних глаз. Из того немногого, что ей
удалось разглядеть, стоя на тротуаре, пока собирала сладости на Хэллоуин (это
был единственный раз, когда ей удалось близко подойти к дому, и в то время