Домик с крокодилами
Шрифт:
– К издателям?!
– Нет и нет!
– К продюсерам и режиссёрам, которые кидаются экранизировать её романы?! К журналистам, которые рвут её на куски, чтобы взять интервью?
– Прекратите ставить диагнозы моей семейной жизни! – возмутился я. – Мы с женой решили пожить отдельно, потому что… Потому что нам стало скучно друг с другом. У неё своя жизнь, у меня своя. У неё – журналисты, поклонники и экранизации, у меня – её тапочки в зубах, когда она без сил приползает домой после какой-нибудь «презентации». Я стал болонкой на поводке. «Ко мне! Гулять! Фу!» Целый год я гордился своей женой. Второй год – терпел. Третий – мечтал расстрелять всех её поклонников, издателей и режиссёров. Я хочу быть самостоятельной личностью, а не «знаете, это же муж самой Эллы Тягнибеды!»
– Я же говорю, что вы ревновали! – обрадовалась
– Вы рассуждаете, как… извините, баба! – Не выдержав больше светского тона, я повысил голос. – Как богатая баба, по первому свистку которой исполняются любые желания. А миром правят не деньги! Не только деньги и не только пресловутый успех, под которым у нас принято подразумевать известность! Миром правит любовь, как бы банально, беззубо и смешно это не звучало! Я любил Беду, когда она ходила в рваных джинсах и простых барахолочных майках! Я любил её, когда она пила чай в пакетиках и кофе из банок, не заморачиваясь брендами бриллиантов, которые теперь она вставляет в уши и нанизывает на пальцы! Представляете, было время, когда Элке было неважно, от какого дизайнера на ней платье… А теперь, знаете, что она говорит? Что мужчина, который фотографируется с ней для журнала «Бэлль» обязательно должен быть в тысячедолларовом пиджаке, потому что если он в джинсах за шестьсот рублей, то никогда, никому, ни за что не объяснишь, что на самом деле он добрый, умный, любит собак и детей! Она вдруг свято поверила, что бренды и цены на них открывают все двери и вводят тебя в мир особенных людей! Элка, которая спала со мной в школьном сарае, с которой мы плавились от восторга на старом, продавленном лежаке, с которой мы пили абсент из гранёных стаканов и закусывали его поцелуями, которой плевать всегда было на все условности мира и которая больше всего на свете презирала любую несвободу и невозможность делать то, что ты хочешь, эта Элка вдруг стала требовать от меня, чтобы я носил льняные пиджаки и ботинки ручной работы!!! Она заставляла меня напяливать медицинские перчатки, если нужно было долить воду в бачок омывателя! Я, видите ли, не должен испачкать руки!! Я – автомеханик по первой специальности!! А ещё я не должен звонить старым друзьям, потому что мне, звёздному Элкиному мужу, не о чем, видите ли, разговаривать с простым таксистом или ветеринаром! Мне вдруг стало нельзя носить удобную простую одежду, бриться наголо, мыться дегтярным мылом, здороваться с соседями и болтать с дворником, который метёт наш двор! Вся, вся моя жизнь должна быть подчинена её звёздному статусу! Я даже в туалет ходил, вздрагивая, а всё ли правильно я делаю? Достойно ли снял штаны? Не слишком ли бездарно сдёрнул воду? Мне стало казаться, что я всё это уже проходил когда-то. Давно, в детстве, при другом строе… Мы тогда носили одинаковую одежду, повязывали одинаковые пионерские галстуки, маршировали и хором читали речёвки. И не дай бог кто-нибудь вздумал бы выделиться! Не дай бог бы сбился с ноги, надел рубашку в цветочек или отрастил волосы больше положенной длины! Ты становился изгоем, тебя исключали, выгоняли и «прорабатывали». Да, вся эта ненавистная несвобода уже когда-то была. И что – опять?! Снова?! Ботинки только ручной работы и исключительно льняные пиджаки?! Униформа, униманеры и успешные унилюди?! Да плевать я хотел на них!!! Я хочу петь, когда выгуливаю собаку! Хочу узнавать про погоду у дворника! Хочу болтать с другом-таксистом, потому что мне интересно, с кем и куда он поедет в выходные на рыбалку, что будет пить и как врать жене! Я хочу лезть в мотор своей машины без гинекологических перчаток, и я знать не хочу, что статус моей машины должен быть таков, что в мотор просто не надо лезть!! Я хочу… жить! А не думать, где меня с голой жопой застукает очередной папарацци! Элка не выдержала испытания славой! Она забронзовела и скурвилась. Моя жена сделала из меня болонку, виляющую хвостом, негра на побегушках, китайского болванчика, кивающего всему, что она скажет. Я ответил на ваш вопрос?!
– Не знаю. Миллионы читателей уверены, что она вас любит. Нет ни одного романа, где не фигурировал бы герой, названный вашим именем.
– Это собирательный образ. А я был для неё болонкой, – упрямо повторил я.
– И всё-таки вы завидовали и ревновали! Ни один нормальный мужик не вынесет рядом с собой такой знаменитой жены! – Ирма уставилась на меня, а я на неё, стараясь понять, действительно ли она такая упрямая дура, какой прикидывается. Стальные глаза хозяйки излучали силу, уверенность и насмешку.
– Думайте, что хотите, – холодно сказал я.
– Почему вы выбрали наш город?
– Я не выбирал. Просто ткнул маркером в карту.
– Почему решили устроиться на работу ко мне?
– Это единственная вакансия, где летом требуется педагог.
Ирма нахмурилась и побарабанила пальцами по столу.
– Ясно. Я вам не подхожу. – Я развернулся и пошёл к двери с твёрдым намерением покинуть этот пафосный дом.
– Вернитесь, – приказала Ирма Андреевна.
Я секунду подумал, взвесил все «за» и «против», и… вернулся, вальяжно сев на хрупкий диван.
– Вы мне нравитесь, – барабаня пальцами по столу, сказала хозяйка. – В вас есть максимализм подростка и уверенность взрослого мужика. В вас есть здоровая дурь и трогательная нежность. И потом… мне будет льстить, что у моего мальчика будет такой знаменитый учитель – внук самого Сазона Сазонова и муж модной писательницы Эллы Тягнибеды. Вы мне подходите. Очень даже подходите! Пять тысяч долларов в месяц вас устроит?
– Ско-олько?! – обалдел я.
– Ну, хорошо, шесть. Больше я дать не могу даже с учётом вашей тонкой душевной организации, отличной физической подготовки и блестящих педагогических навыков. Вы согласны?
– С-согласен, – пробормотал я, прикидывая на что буду тратить деньги в этом скучном маленьком городке.
– У меня очень трудный мальчик. – Ирма Андреевна села за стол, сцепив на коленях руки. – Очень трудный! Замкнутый. Нелюдимый. И… очень слабый физически. Он никогда не учился в школе и всегда находился на домашнем обучении. В школе дети его заклевали бы. Он очень стеснительный, добрый, ранимый. Совсем не умеет постоять за себя! С этой его бесхребетностью и трусостью нужно срочно что-то делать! Срочно! – Она посмотрела на меня жалобно, словно девчонка, у которой забрали куклу. – Я хочу, чтобы вы сделали из моего мальчика сильного, смелого и уверенного в себе ребёнка, способного дать отпор любому обидчику. Я хочу, чтобы…
– У мальчика есть имя? – перебил я её.
– Что? Ах, да, конечно. Его зовут Прохор. Он даже имени своего стесняется, краснеет, когда его зовут! Он… всего боится! Всего!!! – Ирма Андреевна вскочила и подошла к окну, заломив руки. – Он боится грозы, мух, воды, болезней, смерти, лягушек, снов, птиц, темноты, высоты и даже еды, которую ест…
– Смерти, вообще-то, и я боюсь, – невежливо перебил я её. – Сколько пацану лет?
– Десять. В январе будет…
– Ну, в этом возрасте вполне нормально стесняться имени Прохор, вздрагивать при виде лягушек и не любить темноту.
– Скажите, вы сделаете из него человека?
– Сделаю! – пообещал я, вспомнив о щедрой зарплате.
– Я хочу, чтобы он прыгал, плавал, дрался и дерзил как настоящий мальчишка!
– Сделаю. Прыгать, плавать, драться и дерзить – дело нехитрое. – Я встал, показывая, что готов приступить к работе.
– Может быть, у вас есть ко мне вопросы?
– Есть, – неожиданно для себя сказал я. – Сколько вам лет?
– Да вы нахал ко всему прочему!
– Да, и собираюсь научить этому вашего сына по вашей же просьбе. Отвечайте, я никому не скажу.
В её глазах промелькнули поочерёдно удивление и возмущение, но как дама высшего света, она быстро справилась со своими эмоциями.
– Сорок девять, – невозмутимо сообщила Ирма Андреевна.
– Надо же. Я думал, максимум тридцать пять, – не соврал я.
– Только не учите моего сына быть подхалимом, – улыбнулась хозяйка.
– Я научу его говорить правду, какой бы лестью она не казалась! – Я обнаглел настолько, что поцеловал ей руку.
Она оттаяла так, что улыбнулась мне, показав ровный жемчуг зубов.
– Вы будете жить на территории дома и питаться на кухне. Выходной – воскресенье. Если захотите, можете выбираться в город. Арнольд сейчас покажет вам ваше жилище.
– Арнольд – это кто?
– Мой охранник. Он провожал вас сюда. Надеюсь, вы с ним подружитесь.
– Я тоже надеюсь, что у меня не будет недоброжелателей в вашем доме. Когда я смогу познакомиться с Прохором?
– В девять тридцать он завтракает. В десять можете встретиться с ним на лужайке перед бассейном. Там есть беговая дорожка и несколько турников.