Домик с крокодилами

Степнова Ольга Юрьевна

– Только давай сохраним это в тайне даже от своих, – поморщилась Элка. – А то начнутся охи, ахи, дебильные поздравления, а срок ещё – кот наплакал.

– Давай, – закивал я так, что голова чуть не отвалилась. – Если кот наплакал, то, конечно, сохраним в тайне.

Кофе сбежал. Ни разу в жизни мы с Бедой не попили кофе, чтобы он не сбежал.

Я что-то плохо соображал… И совсем не ощущал силу земного притяжения. В голове крутилось: «срок ещё – кот наплакал, срок ещё – кот наплакал, срок ещё – кот наплакал». Конечно, я знал, отчего появляются

дети, но мне всегда казалось, что это не про нас с Элкой.

– Слушай, а он никуда не денется, этот кот?

– Что-о?! – вылупилась на меня Беда. – О чём это ты?

На кухню ввалился Сом. Он оделся, умылся, побрился, но выглядел всё равно паршиво.

– Вы завели кота? Давно пора, – заявил Аркадий.

– Сам ты домашнее животное! – заорал я. – У меня будет…

Беда зажала мне рот рукой и погрозила кулаком.

Я вспомнил своё обещание держать потрясающую новость в тайне и глупо захихикал.

– Странные вы какие-то, – констатировал Сом и, зарядив турку новым содержимым, поставил на газ. В кармане у него громко завибрировал мобильник. – Мама, – посмотрел на дисплей Аркадий. – Бизя, скажи ей, что я умер, а деньги на продукты лежат в бачке унитаза. Сил нет с ней разговаривать!

– Он умер, Софья Владимировна, а деньги на продукты лежат в бачке унитаза! – радостно сообщил я в трубку.

– Когда оживёт, передайте ему, что есть такая тема, – бойко затараторила мама. – Деньги в унитазе закончились, поэтому срочно нужно сходить в магазин, купить ящик водки, десять палок сырокопчёной колбасы, алебастр и светло-зелёную краску.

– Зачем? – удивился я.

– Ну, как зачем! Мои мальчики собрались делать в спальне ремонт!

– Её мальчики собрались делать в спальне ремонт, – доложил я Сому.

– Какие мальчики, мама?! – завопил Сом, включив громкую связь.

– Ну как же! Политические мальчишки – Боцман и Пале-Рояль.

– Блин! – Сом нажал отбой и схватился за голову. – Мы совсем забыли про своих пленников! Нас же посадят за незаконное лишение свободы и использование рабского труда!

– Пусть сначала докажут, что они не в гостях, – фыркнула Беда. – Что ты говоришь, Бизя, для них нужно купить?

– Ящик водки, десять палок колбасы, алебастр и светло-зелёную краску, – перечислил я странный наборчик и пояснил: – Они собираются делать ремонт в маминой спальне.

– О! Разве пленников кормят колбасой и поят водкой? – захохотала Элка.

– А разве дорогие гости ремонтируют спальню? – с сомнением покачал я головой.

– Я погнал в магазин! – закричал Сом, пулей вылетая из кухни. – Может, успею всё купить до того, как на нас заведут дело!

…Кофе опять убежал.

– Что-то солёненького хочется, – пожаловался я.

– Это ещё что, скоро тошнить начнёт, – пообещала Беда.

– Меня?!

– Ну не меня же!!! – завопила она, запустив в меня ещё не остывшей туркой.

Набравшись смелости, я решил сходить к Ирме, чтобы попросить прощения за вчерашнее поведение Прохора, и сказать, что

платить за месяц работы она мне вовсе не обязана в виду сложившихся обстоятельств.

На лужайке возле бассейна, словно грибники – в панамах и с длинными палками в руках, бродили Сазон и Вася. Они раздвигали траву и сосредоточенно рассматривали землю.

– Грибы собираем? – поинтересовался я.

– Уши, – пояснил дед. – Васька своё ухо похоронить хочет, а то не по-человечески как-то части тела по миру разбрасывать.

– Ну-ну, – ухмыльнулся я и пошёл к дому.

– Нашёл! – заорал Вася. – Нашёл!! Гриб нашёл! Шампиньон! И ещё! И ещё… Ого! У-у-!

– Ох, ё! Где? – поскакал к нему дед, никогда не страдавший азартом грибника.

В доме царила звенящая тишина.

Ирма лежала на диване в гостиной с мокрым полотенцем на голове.

– Знаете новость? – приоткрыла она глаза, когда я на цыпочках зашёл в комнату.

– Нет.

– Прохор утром в своей детской проверил, горит ли ацетон.

– Горит?

– Он сам потушил пожар одеялом.

– Я его этому не учил.

– Я понимаю. А ещё он через дымоход полез на крышу и застрял. Арно его еле вытащил.

– Может, его выпороть?

– Три раза с утра порола. Но после этого он взорвал в туалете аэрозольный баллон, облил Марию пеной из огнетушителя и прыгнул с зонтиком со второго этажа.

– Жив?! – поперхнулся я.

– Ни царапины. Только пятки грязные.

– Я его этому не учил!

– А чему же, позвольте узнать, вы его учили? – язвительно поинтересовалась Ирма Андреевна, приподнявшись. – Хорошим манерам?!

Я почувствовал себя сволочью и плохим педагогом.

– Как раз хотел сказать вам, Ирма Андреевна, что вы не обязаны платить мне зарплату.

– Ну уж, не-ет! – воскликнула Громова. Запустив под подушку руку, она достала толстую пачку денег и всучила её мне. – Нет уж, получите свою зарплату и премию за перевыполненный план! Получите! Если бы не вы, у меня никогда не было бы повода пороть своего сына! Ни-ког-да! Он бы не узнал плохих слов, не проявил бы нездорового интереса к легковоспламеняющимся жидкостям и не играл бы в десантника, прыгая с зонтиком! А ещё он никогда не удрал бы от своих похитителей. – Полотенце упало у неё с головы, лицо раскраснелось, и было совершенно неясно – шутит она, издевается, или говорит всерьёз. – Так что я вам не только зарплату и премию выплачу, а две зарплаты и две премии! – Ещё одна пачка денег перекочевала из-под подушки ко мне в руки.

Я хотел отказаться, но вдруг подумал, что в свете моей беременности такое щедрое вознаграждение лишним не будет, и сунул деньги в карман.

– Хотите, я поговорю с Прохором? – сделал я попытку реабилитировать свои педагогические способности.

– Не-ет! – заорала Ирма и опять положила полотенце на голову. – Я думаю, ваших занятий уже достаточно. Осенью пойдём в школу, запишемся в драмкружок… Скажите, Прохора возьмут в драмкружок?!

– Обязательно. Я с ним занимался сценречью.