Доминик
Шрифт:
Посмотрев на молодого солдата, озабоченного вопросом, какую женщину выдать замуж, Доминик увидел, что и он теперь забрызган кровью. Дом готов был поспорить, что и внутренняя сторона его штанов уже не чиста.
Была разница между живым солдатом и мертвым, лежащим на полу. Он пощадил жизнь солдата, потому что единственное, в чем его можно было обвинить, - это в невежестве. А вот шестеро остальных были из тех, кто был ближе всего к его отцу и знал о его больной одержимости Хлоей. Убрать последние остатки Люцифера и одновременно поселить страх
– Хорошо, – Положив "Глок" на его законное место за спиной, он щелкнул пальцами, указывая своим братьям. – Шевелитесь.
Матиасу потребовалась секунда, чтобы сдвинуться с места. Он отчаянно пытался скрыть тот факт, что был напуган. Его не шокировал поступок старшего брата, его поразила внезапность.
А вот Кассий был совсем другим. Подойдя к трупу, лежащему у ног Дома, он подхватил его безжизненные руки и начал перетаскивать по полу фабрики, с каждым шагом оставляя за собой кровавый след. И хотя он был всего лишь подростком, на его счету был первый труп.
Все до единой души подпрыгнули при звуке пуль... все, кроме одного. Единственная причина, по которой он этого не сделал, заключалась в том, что Кассий родился без пули.
Доминик стремительно развернулся на пятках, чтобы увидеть критический взгляд Люцифера, восседавшего на своем троне. Положив чернильные пальцы на переднюю панель стола, он провел кончиками пальцев по красному дереву, ощущая вдавленность зерен.
– Я сделаю то, что ты никогда не сможешь, – Бросив на отца последний вызывающий взгляд, он прошептал последнюю клятву, предназначенную только для ушей Люцифера. – Я буду королем.
Когда Доминик занял место на кожаном троне, образ Люцифера растворился в ветре; призрак его отца исчез так же быстро, как и появился. Сын заменил отца, подчиненный - босса, новое - старое.
Ни разу в детстве он не сидел в этом кресле, чтобы помечтать об этом дне. Он всегда знал, что если он хотя бы прикоснется к отцовскому креслу, наказание не будет стоить дневных грез.
– А теперь – Доминик откинулся на спинку кресла, сжимая в ладонях обитые кожей подлокотники, на которых темными, выполненными в готическом стиле татуировками были выведены буквы П-Р-Е-О-Д-О-Л-Е-Н-И-Е – давайте начнем.
Первая глава
Джесси Джеймс был злобным сукиным сыном
Доминик, 5 лет
Сидя со скрещенными ногами на пыльном деревянном полу, юный Доминик смотрел на маленький телевизор, стоявший в полуметре от него. По нему шел фильм о Диком Западе, который выглядел нечетким, когда пропадал сигнал. Это было не просто его любимое занятие, это было единственное, что он смотрел. Он думал, что это все, что играет коробка размером два на два фута. Когда он пошел в детский сад и впервые оказался
Доминик быстро понял, что он сильно отличается от других детей в школе. Они хотели играть в полицейских и грабителей, а он хотел играть только в ковбоев и индейцев. Дети рассказывали о таких передачах, как "Багз Банни", "Ругратс" и что-то отстойное под названием "Громовые коты" - это выглядело как человек, трахающий кошку, - а он знал только Джона Уэйна, "Высокий полдень" и Клинта Иствуда. Когда Доминика спросили, кем он хочет стать, когда вырастет, он уверенно ответил, что хочет быть Джесси Джеймсом.
Джесси Джеймс был злобным сукиным сыном, который умел стрелять из дуэли и владеть двумя пистолетами, сидя на лошади. Он был величайшим из когда-либо живших разбойников, и однажды он хотел, чтобы имя Доминика Лучано вошло в историю рядом с именем Джесси Джеймса.
Когда входная дверь открылась, Доминик отвернулся от эпической ничьей, которая должна была разыграться по жужжащему телевизору, и увидел, что вошел его отец, несущий две детские переноски.
– Где Карла? – спросил он, когда Люцифер захлопнул за ним дверь.
Не задумываясь, отец ответил, лишенный каких-либо эмоций:
– Она мертва.
Доминик скривил губы, почувствовав внезапную грусть, но не позволил себе заплакать, зная, что будет наказан, если пустит слезу.
Карла была добра к нему и даже пару раз давала ему мороженое на завтрак, когда Люцифер еще спал. Он думал, что у него наконец-то появится мама, но даже в пять лет он знал, что больше не увидит Карлу. Когда они уезжали в больницу, отец смотрел на нее так, как смотрел Клинт Иствуд перед тем, как выхватить пистолет и застрелить кого-то.
Она плакала почти каждый день, и когда Доминик спрашивал, в чем дело, Люцифер неизменно отвечал: – Потому что она слабая – а потом бормотал себе под нос, что его сыновьям тоже лучше не появляться на свет слабыми.
Поставив носилки на пол в гостиной, юный Доминик зашарил коленями по твердому полу, и головка обнажившегося гвоздя разорвала его джинсы, доставшиеся в наследство. Выглянув из-за стола, он увидел, как Носильщики увидели две крошечные спящие фигурки.
– Не смей их будить.
– Не буду,– пообещал он шепотом, желая как следует рассмотреть их. Они были такими маленькими и совершенными. Они были похожи на куклу-младенца, которую девочка из его класса всегда носила с собой – Как их зовут?
Люцифер сказал, указывая на того, кто сидел справа. – Ангел, – а затем указал на ребёнка слева – И Матиас.
– Но как ты узнаешь, кто из них кто? Они выглядят одинаково.
– Ты увидишь, когда они проснутся. Вот этот не перестает плакать, – сказал Люцифер, указывая на того, которого звали Матиас. – Вот так – проворчал он, когда ребенок проснулся точно в назначенное время и начал плакать.