Домовой, чердачник и другие
Шрифт:
– Ни чего Санька не надо. Ни чего не надо в жизни менять, это как испытание, подготовка к взрослой жизни. Вот Вовка решил для себя, что ни когда не будет пить, он знает какое это несчастье для семьи. Я понял, ты хочешь, что бы я помог всем пьяницам бросить пить. Могу, но не буду.
Санька снова уселся перед Елисеем,- Значит, ты можешь, но почему ты не хочешь помочь. Ведь Вовка мой друг, а другие ребята, в чем виноваты.
– Как бы тебе объяснить. Понимаешь вы люди, и мы соседи. А представь, к вам завалится сосед и заявит, вы не так живете, не правильно ходите, не правильно питаетесь, теперь я буду вас контролировать, а за это вы меня содержать будете. Я может, преувеличил, но все к тому идет. Каждая семья, каждая страна сама выбирает свою судьбу. И звать на помощь или пускать соседа, это может привести к беде. Поэтому исстари домовые помогают только по хозяйству. Вот в соседнем доме домовой попытался воспитывать одну семью. Уж очень противный предок у них был. А какой результат, домовой сам изменился, совсем озверел. Все потомки, почище деда оказались, от них все соседи шарахаются. И дома у них постоянно, то мебель падает, то посуда летает. Ты скажи, почему вы с их детьми не дружите.
– Это с Сулеймановыми, что ли, да ну их, они такие гнилые.
– Вот, вот, это результат вмешательства.
– Елисейчик, миленький, я же не прошу воспитывать их. Вовкин отец, когда не пьет, человек замечательный, все его уважают. Сделай так, что бы ему водка противной стала. Ну, хотя бы только ему, сделай для Вовки.
– Хм, что же, раз так просишь, сделаю, но только что не так пойдет, верну все обратно. Только тогда он пуще прежнего пить станет.
– Елисей усмехнулся,- А ты Санька боец, вон как за друга вступился.
Санька в удивлении открыл рот,- Кто, я, боец. Вот уж нет, иногда такой страх нападает, зубы стучат. Вот ты настоящий боец, я помню, как ты на рыбалке дрался. Только вот я слышал, что домовые мирные существа, ни когда не дерутся.
– Все верно Санька, только ты забыл, что я чердачник и в отличии от настоящего домового могу покидать дом. Я два раза был домовым, только первый мой дом сгорел, второй покоится на дне реки. Я много путешествовал, менял, по-вашему, специальность. Даже был помощником лешего. От него научился свой образ менять. Перед Санькой внезапно вместо Елисея оказался Вовка, потом снова перед ним сидел Елисей.
Я все тебе, почему говорю. Просто ты, какой- то странный, необычный. Конечно, встречаются люди, способные видеть нас, но в тебе чувствуется, что- то еще. Только вот не пойму, что. Ты сам, ни каких странностей за собой не замечал.
– Да нет, я самый обыкновенный. Если только иногда, у меня появляется ощущение, что все это со мной уже было. Ну, вот когда я с крыши упал, а однажды по морде крепко получил. Ребята говорят, что я не только от боли корчился, но и ухмылялся. А я просто знал, что дальше будет.
– Занятно, значит, говоришь, знал.
Весь месяц Санька провел без Вовки. Были у него и другие друзья, да и домовой с чердачником часто заходили в гости. Но все это было не то. Вовка как то по особенному относился к походам в лес или на речку. После этого у него с новой силой просыпалась фантазия. Он был плохим собирателем грибов и ягод, и все время отвлекался на разные мелочи. Бывало, усядется у муравейника, смотрит и молчит. А потом спросит, почему в одном муравейнике муравьи такие разные. Санька только разводит руками. Для него все китайцы на одно лицо, но, то люди, не муравьи. Вечером Вовка рассказывает новую сказку, о муравьях.
Наконец Вовка вернулся. За месяц он сильно изменился. Куда делся сутулый неуверенный мальчишка. Перед Санькой стоял выросший, загорелый, знающий себе цену, подросток.
– Вовка, это ты,- спросил Санька, обходя вокруг друга,- что с тобой сделали. Может ты заболел.
– Скорее поправился, Санька. Нет, ты не сомневайся, это точно я. Давай, сегодня вечером пойдем на рыбалку с ночевкой. Я слышал, голавль хорошо клюет. Знаешь, как я соскучился по рыбалке.
– Вот теперь я верю, что это ты. Такого заядлого рыбака ни с кем не спутаешь. Значит, я пойду готовить снасти, а ты накопай червей. Да, чуть не забыл, еще Еську с собой позовем. Ты согласен.
Вовка заулыбался, - Конечно, согласен, замечательный парень. Я его в лагере часто вспоминал. Ну, тогда я побежал, мне еще в магазин надо.
Санька задумчиво смотрел другу вслед. Да, Вовка здорово изменился, прежний, он задержался бы, что бы вывалить все новости. Ну, ни чего, вечером все расскажет. Надо сходить пригласить Елисея.
А вечером у костра Вовку, как прорвало.
– Ребята, я знаю, вы ждете новую сказку. Конечно, я могу хоть сейчас. Но, понимаешь Санька, у меня появился еще один друг. Только ты не обижайся, я вас с ним познакомлю. А ты Еська не смейся, это ты виноват. Эх, что я говорю. Не виноват ты, но по твоей подсказке у меня вся жизнь изменилась. Это ведь ты подсказал, что страшные сказки о мертвецах чушь, надо сочинять истории о добрых и веселых домовых, кикиморе, об озорном анчутке, о хулигане овиннике. Даже банник и змей Горыныч окажутся замечательными, если про них правильно рассказать. Это же наша нечисть, русская, наши добрые соседи.
Вот я, на четвертый день, в тихий час стал рассказывать, как девочка подружилась с кикиморой. Ох, и длинная оказалась сказка, целую неделю рассказывал. А самое главное, я впервые почувствовал себя нужным, понимаете, нужным человеком.
А вначале первой недели, я встретил в лагере одноклассника. Столкнулся с ним в столовой. Он стал толкать меня животом в лицо и насмехаться. Вот тут и появился Генка, представляете, он чуть повыше меня, но смог уделать гада. Только ткнул кулаком его в живот, тот и согнулся. Потом Генка вывел его из столовой поговорить. А потом, а потом, как то так получилось, что я все рассказал Генке. И о своей жизни дома, и постоянном преследовании одноклассников, и о плохой учебе, и о вас, в общем, все, все. Генка только слушал и молчал. А рано утром, еще до подъема, он вывел меня на тренировку. Чего только я не делал, и бегал, и отжимался на турнике, и качал пресс, да мало ли чего. А когда вымотался, он повел меня на пруд. Понимаете, так каждый день, по два раза. Второй раз перед сном. Полмесяца я ужасно уставал, но потом втянулся.
А в конце смены Генка сказал, что я достаточно готов, и после лагеря он отведет меня в секцию бокса. Когда я вякнул, что мамка не разрешит мне не только боксом заниматься, но и в кружок кройки и шитья не отпустит, он только усмехнулся.
– Это, - сказал он, - Не беда, наш Борис Николаевич, не только замечательный тренер, он еще и почище любого политика. Он твою мамку, в раз переубедит. Хотя, это твоя работа, ты ведь лидер. И не смотри ты так удивленно. Ты разве не заметил, как все ребята ждут твоих рассказов. Они готовы выполнить все твои желания. Заметь, что тебя знают все ребята и сотрудники. Твои сказки запоминают и рассказывают во всех отрядах. А раз ты лидер, то ты должен не только хорошо боксировать, но уметь убеждать любого человека.
Вот сегодня я и поговорил с мамкой. Не буду говорить, как проходил наш разговор, скажу одно, очень тяжело. Теперь я буду заниматься в любой спортивной секции, или в кружке, где сам захочу. И не буду больше охранять квартиру от отца.
Вот такая история. Знаете ребята, мне кажется, будто я заново родился. А прошлое, ну это как кошмарный сон.
Я рад за тебя Володя, - Санька смутился,- ты не только изменился, но и здорово повзрослел. Как то уже неудобно называть тебя просто Вовкой.