Домой хочу! Или как выжить?
Шрифт:
– Да обычные мы, и друг другу надо помогать, тем более, когда речь идет о детях. Скажи лучше, где приобрести все нужные для работы в саду инструменты? И есть ли в городе такая швея, что может пошить одежду, где купить продукты и когда начнется учеба у детей?
Тот, откашлявшись, сказал:
– Инструменты у меня все есть, сад за пару дней приведу в порядок, скажете, как и что проредить или вырубить. Учебные дни через две седмицы, но у детишков нет ни обувки, да и одежонка вся худая, продукты лучше покупать у Сильи в лавке, она бабёнка честная
– Да вредная она и заносчивая, - не выдержал Виля, - хвастается постоянно, и платья у неё некрасивые, наша мамушка такие бы девочкам ни в жисть не купила.
– Так, а еще никого нет?
– Да кто ж с ней, горластой, связываться будет, она уже двух неплохих швей выжила. Постой-ка, а Юллис-то?
– Кузема радостно улыбнулся, - тирра...
Я перебила:
– Угомонись, Зина меня зовут, я не хочу быть какой-то тиррой.
– Но...
– Или Зина, или не найму!
– Понял, понял. Юллис не имеет документа на полноценного швея. Он как бы ученик, шьет своим родным, а так пуговицы пришить, что-то подрезать. Лиша его давно грызет, да он покрепче тирр будет, вот и не сдается.
Кот потер лапами:
– Ух, как я люблю всяких пакостных баб на место ставить, это ж какая интрига предстоит, эхх, повоюем!
Виля вызвался сбегать за Юллисом, чтобы раньше времени не светиться, Кузема пошел за инструментом, Антипа занимался домом, я прикидывала как лучше расположить цветники, все при деле.
– Зинуш, у меня сердце сжалось, когда я деток увидел, Кузема один явно не потянет их, - начал кот.
– Стёп, не майся дурью, не бросим "ребятишков", чем можем - поможем. У самой горло перехватило, когда их прозрачные личики увидела.
Виля обернулся скоро, Юллис - совсем молодой парнишка, с внимательными карими глазами и симпатичной внешностью, тем не менее, оказался хватким и понятливым. Когда я ему объяснила и сделала наброски одежды для деток, у него загорелись глаза:
– Я такого и помыслить не мог, какие интересные вещички получатся, только вот, Лиша меня живьем сожрет. Она ж не терпит конкуренции, да и документа мне не добиться, а это обязательное условие, ну как разрешено мне самому шить серьезные вещи.
– Ты главное успей ко учебе, а докУмент у тебя будет, без сумнений,! Я сегодня же смотаюся к Коське, а на эту бабищу напустим проверку, не до тебя ей будет, наверняка какие-то утайки имеются, раз другим ходу не дает.
– Юллис, только вот ткани бы надо для девочек разные - Вася более темненькая, значит ей поярче, а Алюше более нежные.
– А Вильке я выберу, - кот похлопал лапой по ноге мальчишки, - ты у меня станешь первым красавцем 'тута', обещаю.
Юллис, взглянув на меня, сказал:
–
– Вот и сходим до них, наверняка ваши дамы там толкутся?
Пошли мы с Юллисом и Вилька за нами увязался. Эффирский караван расположился на большом, вытоптанном пустыре, мне сразу вспомнился наш знаменитый фильм "Белое солнце пустыни", когда увидела восседающих под навесом, явно, главных купцов. Сидящие за низенькими столиками неторопливо пили какой-то напиток и едва разжимали губы, чтобы сказать одно два слова, им бы еще папахи и халаты стеганные, чистый восток. Внешне они тоже отдаленно походили на арабов или турков, поглазев на старших мы пошли к большим навесам, где на столах сверкали и переливались рулоны тканей. От восхищения перехватило дух, наши все именитые красотки в их сногсшибательных нарядах бледно бы выглыдели, а за такую красоту отдали бы все. Мало того, что все струилось и сверкало, но и на ощупь ткани были невесомо-нежные, короче я подвисла. Любовалась на них, забыв про время, и зависала, пока меня Юллис не вернул на землю:
– Пойдем дальше, тут для самых богатых, а нам для деток надо, попроще, да и не укупишь такую красоту, цены уж очень большие.
Молодые эффирцы, стоящие за прилавком, все как на подбор, примерно одного роста, брюнеты с темными глазами, сверкали улыбками из-под казацкого типа усов. Гомон стоял над торжищем невероятный, торговцы громогласно предлагали товары и шумно торговались.
– Чистый наш восток, - подумала я.
Юллис привел к лотку с более скромными тканями. Пока выбирали, пока прикидывали, сколько и кому, время прошло часа три, а ещё торговаться предстояло, я отошла в сторону, ну нет у меня такого умения, пусть Юллис торгуется. Молодой эффирец, явно получая от торга огромное удовольствие, громко и шумно восхваляя свои ткани, очень неохотно сбрасывал цену.
Меня это начинало порядком раздражать, когда сзади раздался голос Антипы:
– От ить, упертые бараны, энти никогда по-людски не торгуются, все равно ить продашь, а время-то сколь тратится лишнего, я ить вас ужо заждался!
Его звонкий тенорок перекрыл на какое-то мгновение шум, и один из равнодушно сидевших под навесом купцов дернулся, резко вскочил и, пролив жидкость из чашки, рванулся к нам. Антипа, стоявший к нему спиной, не видел его, а я метнулась заслонить его от этого могучего мужика. Он же, не останавливаясь, аккуратно взяв меня за талию, переставил в сторонку и, нависнув горой над моим мелким ведовым, вкрадчиво так спросил:
– Ты кого это назвал упертыми баранами, а? Думаешь, если мелкий, тебе можно?
– Я ить вашу торговскую породу с коих пор вызнал, - обернулся Антипа.
И тут громадный мужик, всхлипнув, схватил его в охапку и, подняв на вытянутых руках, заорал:
– Даринэ!! Кровник!! Живой!!
Антипа, не успевший понять, как он оказался в воздухе, сначала возмущенно затрепыхался, но после вопля 'Кровник!' затих, а потом тоже заорал: