Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах

«В таинственном мире космоса, в беспредельном просторе миллионов световых лет, среди сверкающих центров атомного кипения материи, среди звезд, живущих или рождающихся, гигантских или карликовых, двойных белых или желтых, красных или голубых, ослепительных или мертво-черных и непостижимо плотных, в мире загадочных туманностей, неистовых квазаров и задумчивых лун, среди планет цветущих или обледенелых, диких или цивилизованных, появилось новое небесное тело… появилось не в силу межзвездных катаклизмов, а по дерзкой воле разумных существ».

Оказывается, эти написанные мной когда-то строки лежали на столе скромного летчика, работавшего на Севере, но охваченного мечтой о космосе.

Юрий Гагарин сам признался мне в этом, когда в телецентре мы встретились с ним в годовщину его беспримерного полета.

Я еще пошутил тогда, что имею его фотографию пятитысячелетней давности. Он вопросительно посмотрел на меня, а я показал ему книгу французского ученого Анри Лота, обнаружившего близ Сахары, в скалах Сефара на плоскогорье Тассили удивительное наскальное изображение, остроумно названное им «Великий бог марсиан». Оно напоминало человека в водолазном или космическом скафандре.

Гагарин, посмотрев страницу с фотографией, улыбнулся своей подкупающей улыбкой и сказал:

— Похоже и непохоже.

Я ответил:

— Похоже потому, что вроде бы цель у изображенного была та же, что у космонавта Гагарина, а непохоже оттого, что сделано такое «одеяние», кто знает, может быть, и в самом деле, в другом звездном мире.

Гагарин еще раз улыбнулся и оставил в книге Анри Лота свой автограф, и она стала реликвией, которую я храню, как неоценимую память о первом космонавте Земли. И когда я вижу на площади его имени в непомерной высоте фигуру человека из нержавеющей стали, в пружинной позе готового к прыжку в межзвездные дали, я вспоминаю его улыбающегося, живого.

И я достал свою реликвию при встрече с другим космонавтом, высоким, статным, с «властными» бровями, противоречившими его обаятельной простоте общения. Это он в трудную минуту, когда сгустилось облако тревоги над отрядом космонавтов, потерявших в полете замечательного своего собрата Комарова, один поднялся в космос, чтобы доказать безопасность предстоящих космических полетов, испытав космический корабль так, как бесстрашно испытывал перед тем новые самолеты.

Недаром Георгий Тимофеевич Береговой стал Героем Советского Союза еще в дни Великой Отечественной войны и, как летчик-испытатель, открыл вновь дверь в грозный космос.

И этот человек, живая легенда, запросто приехал ко мне домой, оставив ценную для меня надпись в своей книге «Угол атаки», в которой упоминал об удачном моем предвидении конструкции луноходов, добавив, что теперь надо думать о «марсоходе», чтобы путешествовать по былым руслам высохших рек и водоемов в поисках следов исчезнувшей марсианской цивилизации.

Тут я достал свою реликвию с «Великим богом марсиан». Береговой, конечно, знал ее.

— Ах, Юра, Юра! — печально сказал он, глядя на автограф. — Он-то, как и мы, верил в неземные цивилизации. А вот высокие умы начали сомневаться. Говорят об уникальности жизни на Земле, а потому, дескать, ее нужно сохранить от ядерного уничтожения, словно жизнь человечества менее ценна, если есть у нас в космосе соседи.

— Вы правы, Георгий Тимофеевич! Если не так давно в Бюракане, а потом в Таллинне ученые собирались на международные симпозиумы, посвященные СВЯЗИ С НЕЗЕМНЫМИ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ, то теперь из-за того, что не удалось принять радиосигналов, посланных нам с населенных планет у чужих звезд, многие теряют надежду на обитаемость этих миров. Между тем отсутствие таких сигналов закономерно.

— Вы что же, фантаст, сомневаетесь в существовании инопланетян? — возмутился Береговой.

— Напротив, — заверил я. — Я покажу вам даже доказательство возможных контактов с людьми пришельцев из космоса в древности.

И я достал археологическую находку, присланную мне через наше посольство в Токио из Японии, статуэтку «догу», сделанную из обожженной глины еще предшественниками японцев на Японских островах айнами 4500 лет назад в условиях «каменного века». Статуэтка эта как бы перекликалась с изображением «Великого бога марсиан», воспроизводя в большей мере детали удивительного костюма, напоминающего скафандр. Во всяком случае, именно так восприняли статуэтку в НАСА, куда я через своего американского корреспондента Курта Зайсига направил фотографию статуэтки. Нам ответили, что статуэтка в основных деталях напоминает скафандр, выполненный по заказу НАСА калифорнийской фирмой такой-то и принятый на вооружение американскими астронавтами. Герметический шлем, щелевидные поляризационные очки, дырчатый фильтр для дыхания, смотровые люки в шлеме и на плечах скафандра, крепления в виде винтов и заклепок — все это позволило американским специалистам сделать подобный вывод, к которому, казалось бы, нет достаточных оснований не присоединиться.

Когда мы обсуждали с Береговым этот вопрос, он заметил:

— Карл Маркс указывал, что фантазия опирается на опыт, и даже такое сказочное диво, как дракон, состоит из знакомых человеку частей: пасти крокодила, туловища змеи, крыльев летучей мыши. Уж не позировал ли древнему скульптору-айну какой-нибудь «братишка» по разуму? А? — И он хитровато взглянул на меня.

— А что вы думаете? Правильно ли считать подлинно научным подходом поиски объяснений, исключающих вмешательство разума чужой природы? Словно разум не есть порождение той же природы. Представьте себе, что через миллион лет исследователи с неведомой звезды найдут на Венере нашу автоматическую станцию. Неужели они будут выдвигать теории об ее естественном вулканическом происхождении?

Береговой расхохотался:

— Вот-вот! Выходит, мы уже оставили инопланетным потомкам следы своей разумной деятельности на мертвых планетах.

— Стоит ли отрицать возможность подобных следов и на нашей планете? Тем более что, скажем, в Японии это сочетается с древними сказаниями о Сынах Неба, спускавшихся на Землю.

— Есть и в других странах такие предания, есть!

— Вот видите, Георгий Тимофеевич!

— Я-то вижу, а вот вы почему отрицаете разумные радиосигналы в космосе? Никак не пойму.

— Слишком велики космические расстояния между возможными центрами цивилизаций. Сотни, тысячи, а то и миллионы световых лет. Радиосигналы, распространяясь лишь со световой скоростью, растянут космический диалог на многие поколения. На слова, скажем, Сократа мы получили бы ответ лишь в наше время. Может быть, такой растянутый диалог разумные не считают разумным, отказавшись от сигналов в радиодиапазоне.

— В радиодиапазоне? — насторожился Береговой.

— Космос наполнен не только радиоизлучениями, которые, как вы знаете, испугали однажды английского радиоастронома, профессора Хьюша, когда его студентка Джоселин Белл обнаружила в автоматической записи радиотелескопа четко повторяющиеся сигналы, поначалу названные было сигналами «маленьких зеленых человечков», но через полгода признанные излучением нейтронной звезды, пульсара из Крабовидной туманности.