Донольцы. Повесть о первых людях каменного века на Дону

Стариков Николай Николаевич

— А что если… — Юх рассказал о своей задумке.

— Бросить все другие работы, — распорядился Нольц, — Юх предлагает дело стоящее.

Чувствовалось дыхание осени. Начали желтеть листья на деревьях, опадать. Укорачивался день. Хотя по-прежнему стояла теплая погода, рано наступали прохладные вечера. Теперь едва рассветало, донольцы делали саманные блоки длинной в один шаг, шириной в его половину и толщиной в две четверти. Женщины и дети заготавливали сухую траву, мужчины ногами месили ее с глиной и водой, Димор соорудил из костных лопаток животных четырехугольную форму, с помощью которой делал блоки единых размеров быстрее. Другие группы незамедлительно переняли опыт.

Когда появился серп молодого месяца,

по нему велся счет временам года, на берегу Белояры, так нольцы назвали свою речку, лежало множество подсохших саманных изделий.

Первый крайний отсек Юх начал возводить для своей группы без заглубления пола. По размерам он был менее других. Ему хотелось поскорее посмотреть на результаты своей задумки и труда соплеменников. Отсек строителей стал как бы опытной площадкой. Каждый тяжеленный саман волокли четверо мужчин на лопатке мамонта. Во время возведения наружной стены блоки укладывались плашмя, на боковину они ставились в перегородках между отсеками. Едва первый из них приобрел законченный вид, донольцы сгрудились возле стен, с интересом разглядывали невиданное диво. Еще бы, на ровной земле стояло сооружение, в котором можно укрыться от ветра, а если положить крышу, то и от дождя.

— А где будет костер? — спросила Улка.

Юх виновато поглядел на девушку, на вождя. Костер планом не предусматривался. Донольцы наперебой стали предлагать варианты его расположения. Первым нашелся «прораб». Он посчитал, что костер можно разводить возле тыльной стороны жилища, а дымоход сделать в стене обрыва.

— Места меньше будет занимать.

— Будь, по-твоему, — согласился вождь.

Этим вечером Данц сообщил отцу:

— Вблизи опушки дальнего леса видел стадо оленей. Самцы бьются между собой. В наших краях, которые мы покинули, они занимались этим делом перед сезоном дождей. Здесь, наверное, погода тоже вскоре изменится.

Нольц немедленно распорядился ускорить строительство жилища, работать все светлое время суток и при свете костров. Он не разрешил делать крыши в готовых отсеках, пока не возведут все стены и не будут подготовлены площадки для костров с поддувалами и дымоходами, как это было в землянках в предгорьях Ольца.

Ночью в пещерах стало заметно свежее, наружные костры грели плохо. Люди чаще и чаще поглядывали в сторону нового жилища. Вытянутое вдоль обрыва сооружение с надежными стенами и перегородками для каждой группы вызывало почтительное отношение к «прорабу», его чернокожим, темнолицым и черноголовым строителям, их женам.

Наконец настал день, когда Юх доложил вождю о завершении работ по возведению стен и сразу получил указание начать строительство крыш. Женщины и мужчины плели плетни из тальника, строители укладывали поверх стен отсеков длинные бивни мамонтов и кости крупных животных. Все это связывалось ремнями, поверх накладывались более мелкие части скелетов, пока не оставались небольшие окна в центре. Они закрывались потом лопатками и ребрами быков. Основание крыши укрывалось плетнями. Юх предложил обмазать плетенки толстым слоем глины и на этом закончить работы. Однако вождь не согласился, приказал с низовий Белояры носить камыш, плести из него длинные маты, укладывать поверх плетней и лишь потом обмазывать глиной. После столь существенного усовершенствования в строительстве Нольц признал, что крыша и надежные стены вполне пригодны для проживания соплеменников в холодное время. Осыпались последние листья с деревьев, в синем небе ни облачка, медленно плыла по воздуху паутина, пожухла трава. В первую очередь внутренние работы закончились в центре жилища, в небольшом отсеке для вождя и его детей с семьями. Входной проем в помещение закрывался свободно подвешенным куском бычьей шкуры. У дальней стены с обеих сторон от места для костра, располагались лежанки вождя с женой и старшего сына, вдоль боковых размещались Димор и Данц. Места отдыха для детей находились рядом с родительскими. Устланный травой пол прикрывался шкурами животных шерстью наружу, в стены были вбиты мелкие кости для развешивания одежды и оружия. В центре отсека возвышались два самана, густо обмазанные глиной, над очагом в стене строители сделали углубления для установки костяных вертел.

Позже подобным образом оформлялись другие помещения. А потом настал день, которого ждали с нетерпением взрослые и дети племени. Он ознаменовал собой завершение периода переселения, начало совершенно новой жизни. Вождь разрешил соплеменникам переселиться в «саманную крепость», как он назвал жилище, зажечь во всех группах костры. К вечеру люди оказались в собственных отсеках, где у каждого своя мягкая и теплая лежанка, пламя костра освещает стены и потолок, рядом жена и дети, не надо думать, как согреть семью. Донольцы вспоминали полузабытый уют в землянках предгорья Ольцы, с удовлетворением отмечали, что в новом общем жилище он несравнимо лучше. Чего стоили одни саманные стены! А непромокаемые крыши!

Все становище бурлило радостью жизни, в отсеках слышался неповторимый аромат горевших сухостойной травы, камыша, мелких костей животных. До утра над саманной крепостью змеились завитки дыма.

Праздное настроение, как всегда, проходит быстро. Наутро людей ожидали новые заботы. Природа будто поджидала, когда новые хозяева долины управятся с переселением. Первое, что они увидели, когда взошло солнце — траву, обрыв, жилище, берег Белояры, всю округу в едином сером цвете. Первый мороз! Заметно похолодало. Если еще вчера донольцы работали в одних штанах и босиком, сегодня понадобились меховая одежда и обувь. Переселенцы до этого дня не видели инея, брали ледяные кристаллики, чтобы посмотреть, что это такое. С удивлением обнаруживали на ладонях лишь капельки холодной воды.

Интуитивно вождь понял: сверкающее белое вещество и есть первые вестники начала похолодания. Он распорядился всем без исключения соплеменникам, кроме наблюдателей, немедля приступить к сбору сухой травы, навоза, мелких и крупных костей животных для собственных костров. Принимали участие в работах сам вождь и его семья. Освободившиеся пещеры превратились в склады топлива.

С этого дня заметно увеличилось количество животных, идущих в сторону гор.

— Скоро нечем станет кормить Муста, — обратилась Улка к вождю, — он остался один в пещере, а мне его жаль.

— Как, по твоему разумению, следует с ним поступить?

— Надо отпустить на волю, в табун. Убивать его нельзя, он много раз помогал охранникам.

— Пусть будет так.

Однажды днем за рекой на водопой остановился табун лошадей. Девушка вывела повзрослевшего лоша, сняла с шеи поводок. Муст увидел табун, поднял голову и жалобно заржал и тут же услышал ответный призыв. Свободу он почувствовал сразу. Отошел на несколько шагов, посмотрел на Улку радостными глазами, круто развернулся, поднял хвост дугой и стрелой помчался вдоль берега Белояры. Девушка плакала, навернулись слезы у самого вождя.

Изменение погоды внесло коррективы в усовершенствование жилья. В едином коридоре было постоянно свежо. Люди выходили и входили в помещение вместе с холодным воздухом, костры помогали мало. Вождь позвал Юха.

— Надо в каждом отсеке повесить еще одну шкуру с внутренней стороны входного проема, — предложил «прораб», — открывать станем поочередно, тепло будет сохраняться, и костры начнут согревать жильцов получше.

Вождь без промедления проверил, как на практике будет работать предложение Юха. Изменение температуры в своем отсеке почувствовал сразу, этим же вечером отдал распоряжение иметь дополнительную защиту от холода в каждой группе. Потребовал, кроме того, на ночь прикрывать кусками шкур вытяжные шахты над кострами сразу после погашения костров.