Донор (сборник)
Шрифт:
– А что во-вторых? – равнодушно спросила Шанита.
– Во-вторых, у меня заканчивается бензин.
Словно в подтверждение только что произнесенных слов «Индиан» фыркнул и чуть снизил скорость.
– Не пытайся меня обмануть, – сказала женщина. – Я не поверю, что ты отправился на вечеринку с незаполненным баком.
– Я думал заправиться по дороге, – ответил Золотарев. – Если бы, конечно, не ты.
– Заткнись и следи за дорогой.
– Нет тут никакой дороги! – неожиданно взревел он, и Шанита поморщилась – от истеричного вопля
Шанита молчала, и через некоторое время Евгений вновь подал голос:
– Тридцать тысяч долларов. И мы никогда не видели друг друга.
– Меня не интересуют деньги, – презрительно откликнулась она. – Я думала, ты уже догадался.
– Чудесно, – бросил Евгений, и, к изумлению Шаниты, мотоцикл неожиданно рванул вперед. Она ухватилась левой рукой за воротник байкера.
– Я так поняла, ты решил умереть прямо на дороге? Что ж, это твой выбор.
– Лучше сдохнуть в седле, чем обоссанным, со стесанной теркой мордой, – хрипло огрызнулся Золотарев.
«Индиан» подскочил на толстом корне, торчащем из земли.
По ноге Шаниты больно ударила ветка, и она коротко взмахнула ножом.
Однако удара не последовало.
Вместо этого раздался разъяренный крик Евгения, и земля внезапно ушла из-под колес мотоцикла. Потеряв управление, массивный двухколесный байк завис в воздухе. Это продолжалось тысячные доли секунды, но Золотареву они показались столетиями. Тяжело кувыркнувшись, «Индиан» с грохотом упал на дно глубокого врага, поднимая вверх облачко трухи и пыли. Рыкнув в последний раз, мощный двигатель заглох.
Шанита, наоборот, даже не успела испугаться, она лишь крепко зажмурилась. Приземление было неудачным – правую ногу обожгла хлесткая боль, и женщина подумала о кипятке, который случайно попадает на кожу. Раздался хруст сломанной кости, и она вскрикнула, катясь куда-то в темную пропасть.
«О боже… если я умру, пусть этот выродок умрет вместе со мной», – прошелестели в ее мозгу обрывки мыслей.
С гулким стуком ее голова ударилась о громадный камень. И хотя шлем в значительной степени смягчил удар, женщина потеряла сознание.
Евгению повезло больше. Вылетев из седла, он перевернулся в воздухе и упал на склон оврага, поросший редким кустариком. После этого он скатился вниз к ручью, ударившись головой об камень, как и Шанита. С хрустом треснул визор, и Евгений в ужасе закрыл глаза, ожидая, что его лицо вот-вот расплющит о какую-нибудь зазубренную глыбу, но все обошлось. Золотарев осторожно пошевелил пальцами рук, согнул их в суставах, затем то же самое проделал с ногами и с удовлетворением пришел к выводу, что отделался лишь легким вывихом руки и ушибом бедра.
Все могло быть гораздо хуже.
«Да, только не забывай о тех дырках, что натыкала во мне эта чертова кобыла», – с нарастающей яростью подумал он. Нужно заняться ранами. Но прежде он должен убедиться, что
Тяжело дыша, несколько секунд он просто лежал на спине, уставившись в чернильное небо, усыпанное хрусталиками звезд.
В лесу царила звенящая тишина, которую нарушало лишь робкое журчание ручья на дне оврага. Вскоре в прохладном воздухе леса поплыл запах бензина – при падении бак «Индиана» был пробит острым каменным выступом.
– Е… я манда, – прошипел Золотарев. Кряхтя, он поднялся на ноги и снял шлем. Поглядев на него как на заклятого врага, он со злостью швырнул его на камни. Осколки визора брызнули в стороны, шлем, отскочив от поросшей мхом глыбы, словно мячик, закатился в ручей, почти полностью погрузившись на дно.
Несмотря на падение, аккумулятор в мотоцикле не получил серьезных повреждений, и фара с габаритными огнями продолжали гореть.
Повертев головой по сторонам, Евгений увидел Шаниту. Ее скрюченно-застывшее тело лежало в нескольких метрах от мотоцикла. Он ухмыльнулся и, подволакивая ушибленную ногу, двинулся к ней. Присев на корточки, Золотарев снял с бесчувственной женщины шлем и коснулся пальцами ее шеи.
– Пульс есть, – с удовлетворением отметил он. – Живучая, гнида.
Евгений выпрямился и, намотав на кулак разметавшиеся волосы Шаниты, поволок ее прямо по камням в сторону мотоцикла. Швырнул обмякшее тело в бледно-желтое пятно, высвечиваемое фарой.
– Знаешь, во сколько мне обошелся этот байк, старая вешалка? – спросил он, пнув Шаниту ногой, обутой в мотоциклетный ботинок. – Почти два ляма. Тебе пришлось бы всю жизнь сосать на трассе, чтобы собрать хотя бы четверть суммы.
Шанита застонала, с трудом переворачиваясь на другой бок. Приглядевшись повнимательней, Евгений увидел торчавший из ее колена огрызок кости. Рваные джинсы женщины потемнели от сочащейся крови.
«У нее открытый перелом», – подумал он, испытав ни с чем не сравнимое сладостное злорадство.
– Ну что, селедка?! – скрипуче засмеялся Золотарев, наступив ботинком на сломанную ногу Шаниты. Невыносимая боль заставила ее быстро очнуться, и промозглую тьму разорвал пронзительный крик.
– Кажется, так тебя назвал тот пьяный толстяк? По-моему, очень подходяще. Я жажду услышать, что ты планировала сделать со мной, – сказал Евгений, подмигивая корчившейся на земле женщине. – Что ты там пела про скальпели, терку и прочее дерьмо? А?
Продолжая посмеиваться, он шагнул к попутчице, грубо сорвав с нее рюкзак. Расстегнув молнию, Золотарев бесцеремонно вывалил все его содержимое на каменистую поверхность оврага.
Никаких скальпелей, кусачек, молотка там не было.
На земле валялись свитер-толстовка с капюшоном, какая-то потрепанная книга, литровая пластиковая бутылка с остатками прозрачной жидкости, ополовиненная пачка сигарет «Уинстон», яблоко и упаковка влажных салфеток. Евгений поддал ногой по яблоку, и фрукт улетел в ручей.