Дорога домой
Шрифт:
— Правда?
— Брешут. Но убедительно.
— А люди верят. Я сейчас читаю тех, кто едет рядом с нами. Они хорошие.
Я улыбнулась.
— Милый, у нас, в мире техники, хороших людей намного больше, чем плохих. Просто нам так везло что мы видели больше подлецов. Или им так не везло? А люди в большинстве своем… они скорее такие, как здесь. Добрые. Веселые. Немного бестолковые. Но не желающие другому зла.
— Это верно. Хороших
— И почему так? Ты не знаешь?
Муж улыбнулся. Загадочно и чуть растерянно. Как это — я не осознаю такой простой истины?
— Ёлочка, это же просто. Почему зло деятельно? Да потому, что его мало! Вот оно и стремится укрепиться, сохраниться, нагадить, оставить потомство… Его мало. Ничтожная капля. И если оно не будет активным — его просто уничтожат. Растворят, как бочка воды — ложку соли. И даже не заметят.
— Хотелось бы в это верить.
— Верь. Я твердо знаю, я ведь читаю мысли. А с тех пор, как ты рядом со мной — я могу делать это без опаски. Я с тобой счастлив.
— Даже не смотря на все, что нам пришлось пережить?
Терн фыркнул. Зарылся лицом в мои волосы на радость всем, кто глазел с соседних сидений.
— Ёлка, я так рад, что мы встретились. Даже несмотря на все пережитое — я рад.
— И я тоже. Когда я думаю, что мы могли не встретиться — сердце замирает от ужаса.
— И у меня. Я тебя люблю.
— Я тебя люблю.
Эхо? Или одна мысль на двоих? А, какая разница? Главное, что это — наша мысль. И наша любовь. Разве мало?
Очень много.
Речной трамвайчик причалил, и девушка-экскурсовод хорошо поставленным голосом объявила:
— Уважаемые пассажиры. Ровно через час мы двинемся в обратный путь. Прошу вас не опаздывать. Сейчас два часа дня. В три часа мы будем ждать вас на борту. Тем, кто задержится, придется возвращаться своими силами.
— М-да. У нас бы так не поступили, — в который раз заметил Терн.
И я поняла, что меня эти замечания не раздражают. Действительно. У нас — по-другому.
Я уже считаю мир магии своей родиной. И не смогу жить без него. Боевой маг. Здесь могут жить врачи. Могут стихийники. Но не я. Мне самое место — там. И…
И моим детям тоже. И родить своих детей я хочу от Терна. От элвара, который знает, что такое любовь, честь, порядочность, который выше всего ставит долг перед своей страной. Который жизнь готов отдать для меня и за меня. Которого я люблю.
Святой
А что?
А на третий день, собираясь уйти к себе, на съемную квартиру, я внезапно замираю перед дверью в комнату братца. Оттуда доносятся возмущенные голоса.
Рядом так же настороженно прислушивается Терн.
Глава 7. Если это не засада, то чего еще вам надо?
— Хочешь, я ему ноги переломаю!
Голос из комнаты брата привлек мое внимание. Это кому это Гошка собрался ноги ломать?
— Ты что! Ты же сам еще учишься! Не смей!
— а что ты будешь делать!? Терпеть эту падлу!? Да перейду в другой университет! Всего делов!
— Тюремный!? Гошка, не смей! Зачем я тебе только это рассказала!?
— Еще бы ты не рассказала! С такими-то…
Подошедший сзади Терн положил мне руку на плечо. И приподнял бровь, показывая глазами на дверь.
— Это и есть проблема брата?
— Да. И лучше с ней разобраться сейчас.
— Почему?
— Судя по его эмоциям, он уже на взводе. И дальше лучше не будет.
Я кивнула и толкнула дверь. Не заперто. Прелесть какая! Гошка, сидя на кровати, утешал симпатичную девушку в ярком платьице. При виде меня с элваром за плечом, он покраснел и постарался сверкнуть глазами. Получилось откровенно плохо.
— Слушай, ты не могла бы…
— Не могла бы, — оборвала я его. — Ты собираешься наворотить глупостей. И мой долг вправить тебе мозги. Или их остатки.
— Чего!? — Гошка начал подниматься с дивана. Не закончил. Рука элвара, тяжело опустившаяся ему на плечо, отбила всякую охоту к спорам. Тем более, что дражайший супруг мастерски попал пальцами в нервный узел.
— Того. Рассказывайте, в чем проблема?
— Лель, отвали, — чуть спокойнее начал Гошка. — Ты приехала и уехала, а нам тут жить. Это тебя не касается…
— Проблемы моей семьи автоматически касаются меня, — отрезала я. — и не смей называть меня Лелей. Зови как все, Ёлкой. Ферштейн?
— А проблемы моей жены — это мои проблемы, — добил Терн. — Так что рассказывай. Что такого произошло у девушки?
Девчонка хлюпнула носом. А ведь малявка еще. Лет двадцать? Двадцать три, не больше…
Гошка еще немного посверкал глазами — и сдался. И посыпались горохом из дырявого мешка слова.
История была проста как мычание и так же незатейлива.