Дорога домой

Джоансен Айрис

Отвернувшись от окна, Элизабет подошла к креслу, на которое сбросила свое пальто, когда они вошли в комнату. «Правда ли, что его написал Марк? Или это очередная выдумка Джона?» – засомневалась она, глядя на конверт, который достала из кармана. Но ее имя было выведено знакомым размашистым почерком мужа.

Марк! Так мог писать только он. Этот неповторимый наклон букв, его манера ставить размашистую черточку над некоторыми буквами. Конечно, письмо мог написать только он и никто другой. Слезы навернулись на ее глаза. И руки задрожали, когда она развернула

лист бумаги. Письмо оказалось коротким. Скорее записка, чем письмо.

"Моя родная, как странно все и непонятно, да? Как бы мне хотелось в эту минуту оказаться рядом с тобой, чтобы помочь во всем разобраться. Сколько раз, держа тебя в объятиях, я собирался рассказать всю правду, убеждая себя, что будет лучше, если ты узнаешь ее от меня. Но эгоистическое начало побеждало. Нам не суждено быть вместе долго. И мне хотелось, чтобы ничто не омрачило эти месяцы. Вот почему я переложил на плечи Джона тяжкую обязанность рассказать все, как оно есть, чтобы самому иметь ничем не омраченную возможность насладиться нашей совместной жизнью.

Нам было так хорошо вместе, Элизабет! Ты дала все, что может дать женщина мужчине. Я не мог признаться тебе, насколько восхитительные дни я провел с тобой в доме после того ада, который пережил в Саид-Абубе.

Джону выпала нелегкая миссия. Надеюсь, что моя записка поможет ему убедить тебя. Это все правда, Элизабет. И Гарвания существует на самом деле, и Кланад. Все сказанное им – чистейшая правда.

Правда и то, что я очень люблю тебя и буду любить до самой последней минуты своей жизни. Спасибо тебе за то, что ты подарила мне такое прекрасное чувство и позволила мне войти в твою жизнь.

До свидания, твой Марк".

Слезы, бежавшие по ее щекам, холодили кожу. Читая эти строки, полные любви, горечи и сожаления, она во второй раз пережила потерю мужа. Хотя на этот раз боль потери в какой-то степени была притуплена пережитым ею шоком.

На свете не было другого человека столь прямого и честного, как Марк. Она доверяла ему полностью. И обязана поверить всем небылицам, рассказанным Джоном. Принять все как оно есть. Если она верит Марку, то должна поверить в то, что услышала от близких ему людей. Но как нормальный современный человек способен поверить в россказни, которые похожи на фантастические фильмы Стивена Спилберга?

Не выпуская письма из рук, Элизабет медленно опустилась в кресло-качалку. Ум ее был в полном смятении, но способность здраво рассуждать она не потеряла. Надо попробовать добраться до рационального зерна. Взгляд ее зацепился за медленно вращающееся колесо за окном. Ровный, медленный шум помог ей собраться с мыслями, как это обычно и бывало. Откинувшись на спинку, она положила руки на подлокотники. Любовь. Ложь. Правда. Вымысел.

В течение долгого времени одно поколение ее предков за другим вырабатывало в себе разумное и практичное отношение к жизни. Но это не значило, что она лишилась способности мечтать. Она была из семейства Картрайтов. И унаследовала их качества. Ей хватало силы принять то, что она

считала верным. Надо расслабиться и подумать, что делать дальше.

* * *

– Бет…

Он произнес ее имя тихим голосом, который прошелестел в окутанной сумраком комнате, как упавший с ветки лист.

– Джон! – не отводя взгляда от вращающегося колеса, сказала она. Его появление нисколько не удивило ее. Она ждала, когда он придет. Она знала, что он придет.

– Бет, нам надо ехать. Мне сообщили, что Бардо выехал со своей фермы. Через час он прибудет сюда. Здесь небезопасно оставаться. – Джон шагнул вперед и остановился рядом с ее креслом-качалкой.

Когда Элизабет заговорила, голос ее был совершенно спокойным.

– Слышу.

– Бет, у тебя было не так много времени для того, чтобы…

– Вполне достаточно. Присядь, Джон. Мне надо задать тебе несколько вопросов.

– Потом. Я приехал затем, чтобы увезти тебя и Эндрю.

– Нет, сейчас. – В ее голосе прозвучали металлические нотки. – Не собираюсь устраивать тебе допроса, но одну вещь я должна узнать непременно.

Джон сел на подоконник напротив нее. Полумрак, царивший в комнате, не давал ей возможности разглядеть выражение его лица, но его нетерпение она чувствовала явственно.

– Что именно?

– В своем письме Марк написал, что времени у нас немного. Что он имел в виду?

Какое-то время Джон продолжал сидеть неподвижно:

– Неизлечимая болезнь сердца развилась у Марка после тех мук, что нам довелось пережить в Саид-Абубе. Если бы не несчастный случай, он все равно умер бы в ближайшее время. Вот почему он покинул Кланад. Врачи сказали, что ему осталось жить полгода, и он захотел получить то, чего мы не могли дать ему. Марк решил пожить так, как живут обычные люди.

Элизабет закрыла глаза. Ее Марк! С золотистыми волосами, удивительной красоты человек.

– Мученик, – в голосе Джона прозвучал оттенок боли. – Не только красивый человек. Но и мученик. Мужчине трудно смириться с этим.

– Ты не говорил мне, что он обречен.

– Не говорил. Марку не хотелось, чтобы ты знала. Все, что ты знаешь о нем, таким оно и было: добрый, заботливый, нежный и храбрый. Я могу завидовать ему сколько угодно, но должен по справедливости отдать должное всем его качествам.

– Спасибо, – прошептала Элизабет.

Единственный звук, который нарушал тишину, воцарившуюся в комнате, был звук вращающегося колеса за окном.

– Ты веришь мне? Элизабет открыла глаза.

– Я верю Марку.

– Мне понадобится много времени, чтобы ты снова начала верить и мне тоже.

Они снова замолчали.

– Надеюсь, пока я смогу смириться с этим. – Он помолчал. – А теперь едем.

– Еще нет. Мне надо поговорить с Бардо, – она подняла ладонь, не давая ему возразить. – Мне необходимо сделать это. Может быть, это единственный способ заставить мой разум признать невозможное. Слишком многое при этом ставится на карту. А времени на выяснения нет.