Дорога из Освенцима

Моррис Хезер

Йося кивает.

Силка принимается вытягивать нитки из своей простыни. Когда ей передают иголку, она быстро пришивает номера на свою одежду и одежду Йоси.

Каждый раз, протыкая ткань иглой, она ощущает боль от иглы, протыкающей ее левую руку. Другой номер. Другое место. Лицо ее искажается гримасой.

Потерять все. Выдержать то, что выдержала она, и быть за это наказанной. Неожиданно игла кажется ей тяжелой, как кирпич. Как она сможет продолжать? Как сможет работать на нового врага? Жить и видеть, как женщины вокруг нее страшно устают, голодают, угасают, умирают. Но она – она будет жить. Она не знает, почему всегда была в этом уверена, почему чувствует в себе силы жить дальше –

снова браться за иглу, тяжелую, как кирпич, продолжать шить, продолжать делать то, что должна, – но эти силы в ней есть. Ею овладевает злость, гнев. А игла вновь кажется легкой. Легкой и проворной. Значит, вот этот жар помогает ей не сдаваться. Но он и ее проклятие. Он заставляет Силку выделяться, быть особенной. Ей следует скрывать его, контролировать, направлять.

Чтобы выжить.

Глава 4

Женщин, прибывших накануне в Воркутинский лагерь, в шесть часов утра будит устрашающий лязг молота по металлу. Антонина была права. Этот сигнал побудки проспать невозможно. Ночью женщины по очереди подбрасывали уголь в горящую печку. Хотя солнце даже ночью не уходит за горизонт, но, возвращаясь вечером со скудного ужина, они заметили на земле изморозь. Все они спали в одежде, выданной накануне.

Дверь открывается, и в барак врывается дуновение холодного ветра. Антонина Карповна держит дверь открытой, глядя, как женщины спешат к изножью топчанов и поворачивают головы к ней. Она одобрительно кивает.

Потом она идет по бараку, разглядывая только что пришитые номера на ватниках женщин. Остановившись около Лены, она рявкает:

– Переделай сегодня же! Никогда не видела такой халтуры. – Вернувшись к двери, она обращается к двум ближайшим девушкам: – Возьмите ведра, и я покажу вам, куда их вылить. Завтра пусть одна из вас возьмет с собой другую зэчку и покажет ей, куда идти, и так далее, понятно?

Девушки бегут в конец барака к туалетным ведрам, стоящим прямо напротив топчана Силки.

Пока Антонина с двумя девушками отсутствует, остальные женщины продолжают стоять, ни одна не решается отойти. Когда девушки возвращаются с бледными лицами, Антонина велит всем идти на завтрак и вернуться к семи часам на перекличку.

На улице две девушки, выносившие ведра, наклоняются и, пытаясь оттереть от рук вонь, принимаются тереть руки о припорошенную снегом землю.

Если сейчас конец лета, думает Силка, шагая вместе с Йоси к столовой, а земля уже покрыта снегом и воздух просто ледяной, значит ни одна из них не будет готова к тому, что их ждет. Работа на воздухе будет невыносимой.

На завтрак дают густую безвкусную кашу. Йося не забывает припрятать в рукав драгоценный кусок хлеба. Как и накануне, за столами нет свободных мест. На этот раз новенькие знают, что делать, и прислоняются к стене.

Очевидно, что эту кашу невозможно прихлебывать через край. Женщины оглядываются по сторонам. Некоторые вместо ложки пользуются двумя пальцами. Пока сойдет и так.

* * *

Перекличка. Знакомая Силке вещь. Она лишь надеется, что для двадцати человек все пройдет быстро. И что никто не пропал ночью. Она вспоминает одну ночь, когда все стояли на холоде – всю ночь, – пока не нашли заключенную. Болели колени, лодыжки. И это была даже не худшая ночь в другом месте. Совсем не худшая. Антонина Карповна начинает выкликать фамилии. Фамилии. Я не номер. И все же у меня есть номер. Силка смотрит на свою левую руку и на номер, украшающий теперь ее потрепанный ватник. У меня есть имя. Когда ее вызывают, она громко отвечает:

– Есть.

Им велено построиться в колонну по пять человек.

Мимо

них колоннами проходят группы женщин, все под началом бригадира. С другого конца лагеря выходят мужчины. Силка вместе с женщинами из ее барака вливаются в общий строй, шагающий к воротам. Еще по прибытии Силка заметила, что в лагерь ведут только одни эти ворота. Лагерь огорожен простым забором с колючей проволокой. Группы мужчин и женщин плотным строем идут вперед.

Подойдя к воротам, люди замедляют шаг и останавливаются. Силка впервые наблюдает за ежедневным ритуалом выхода на работу. Когда подходит очередь Антонины, та показывает охраннику список имен, затем жестом подзывает к себе первую пятерку женщин. Охранник проходит вдоль шеренги, пересчитывает женщин, грубо досматривает их, потом подталкивает вперед, после чего проделывает то же самое с остальными. Он кивает Антонине, которая велит женщинам идти за остальными. Они бредут по железнодорожному пути, время от времени спотыкаясь о шпалы, но все же думая, что легче идти по шпалам, чем шлепать по вязкой грязи и расходовать энергию, которая им понадобится для работы.

Вдоль рядов женщин и мужчин взад-вперед ходят конвойные. Колонна направляется к большой шахте, очертания которой маячат впереди. Она похожа на черную гору с расщелиной, ведущей в ад. Рядом с небольшими ветхими строениями высятся груды угля. В верхней части проема шахты можно различить колесо, с помощью которого уголь поднимается из глубины шахты. Подойдя ближе, женщины замечают открытые вагонетки, движущиеся по рельсам.

У шахты передние ряды заключенных отделяются, направляясь на уже знакомые рабочие места. Антонина поручает новеньких конвойному, присоединяя к ним несколько женщин из других бараков, также входящих в их бригаду.

Прохаживаясь среди женщин, конвойный отводит некоторых в сторону, выделяя их в группу.

– Эй, Алексей, – зовет он, – иди забери эту компанию. По виду они могут махать киркой.

Подходит другой конвойный, сделав знак, чтобы за ним шли пятнадцать женщин. Силка, Йося и Наталья остаются на месте. Конвойный оглядывает их:

– Как бы ни пыжились, чертову кирку вам не одолеть.

Он подводит их к груде угля как раз в тот момент, когда из ковша машины наверх груды сыплется уголь, обдавая их пылью и мелкими острыми кусочками угля.

– Пусть каждая возьмет ведро, и начинайте заполнять его. Полное ведро несите к одной из вагонеток и сгружайте туда, – говорит конвойный, указывая на вагонетки, стоящие на рельсах.

Люди уже за работой, и снова им нужно копировать действия других.

Женщины берут ведра и начинают заполнять их кусками угля.

– Пошевеливайтесь, а не то наживете себе неприятности, – говорит одна женщина. – Смотрите на меня.

Эта женщина берет пустое ведро и, как совком, зачерпывает им уголь, наполнив ведро наполовину. Поставив его на землю, она руками наполняет ведро доверху. Женщины пытаются копировать ее, но с переменным успехом. Все они наполняют ведра, а потом пытаются приподнять. Ни у одной не получается – ведра слишком тяжелые.

– Отсыпьте часть и оставьте столько, сколько сможете унести. Со временем приспособитесь, – советуют им.

Силка и Йося в состоянии поднять лишь наполовину заполненные ведра, и это не проходит незамеченным конвойным, стоящим у вагонетки. Одно дело – нести ведро, другое – приподнять и опрокинуть его.

Надзирающий за ними конвойный смотрит на полупустые ведра:

– Ваша компашка останется без перерыва. Раз уж вы такие хилые сучки, так пошевеливайтесь-ка.

В отдельные моменты Силка видит, как Антонина, посовещавшись с конвойными, записывает что-то в небольшой тетрадке. Видимо, оценивает производительность своей бригады.