Дорога к другу (Дневники)
Шрифт:
Витя закрыл лицо руками, и бросился к бабушке, и закричал ей:
– Бабушка, это смерть за тобой прилетела!
Тетя Саша вытерла ему нос, а потом, подумав, засмеялась в нашу сторону и сказала Вите:
– Смерть, говоришь, за мной прилетела? И улетела ни с чем: с чем пришла, с тем и ушла. Без воли божьей, дитятко, и смерть не сильна.
А мы между собой говорили о том, сколько философии и поэзии клубится в ребенке и куда это после у взрослого человека девается?
Ехать на машине - это еще не свобода: бывает, человек на
Совершенно свободен ребенок, который играет в эту машину. Сидит на стуле, щеки раздувает: пах, пах, пах!
– и это у него машина.
Дети учат взрослых людей не погружаться в дело до конца и оставаться свободными.
Удивление покидает мир. Даже воздухоплавание, даже радио и телевидение больше не удивительны. И можно вперед сказать, что перелет на другие планеты не даст того счастья, той радости, о которой сейчас грезится.
Удивление связано с детством человека. Современный взрослый человек рано расстается со своим ребенком: он с двадцати лет взрослый и больше ничему не удивляется. Сказка питается детством, и детство здоровьем, и здоровье дается землею и солнцем. Человеку надо вернуть себе детство, и тогда ему вернется удивление, и с удивлением вернется и сказка.
Невозможно? Нет ничего невозможного. Во всяком случае, возникает вопрос: почему современный человек не отказывается от возможности перелета на другую планету и поднимают даже вопрос о физическом бессмертии в будущем, но почему же тогда невозможно вернуть человечеству удивление и сказку?
...Я с себя беру своего маленького героя... Мне удобен маьчик-герой, потому что я же сам, лично будучи от природы сам художником и поэтом в душе, скромным среди великих событий нашего времени, чувствую себя всегда мальчиком и, признаюсь, не сразу дохожу до их смысла, - если же сразу берусь, то неизбежно ошибаюсь. От этого мне легче среди великих событий изображать мальчика, из-за того именно легче, что я сам такой и, когда чего не хватит, буду брать из себя.
...Мне часто говорят, что я знаю хорошо детей и люблю их. Но я знаю, люблю и охраняю только одно, заключенное в себе бессмертное дитя. В этом ребенке и реализован мой талант.
Я думаю, что значение моих книг и у нас и дальше - в моем устремлении к детству. Природа у меня как материя детства.
...В 1905 году я напечатал первый свой рассказик "Дедок" в журнале "Родник". После этой удачи я задумал по совету Е. И. Ончукова поехать на север на Выгозеро. У редактора Альмедингена в "Роднике" я попросил денег на поездку.
– Я напишу вам, - сказал я, - о мальчике, попавшем на север, и так опишу север в приключениях мальчика.
– Нет, - ответил Альмединген, - напишите просто очерки севера.
Я послушался, и с тех пор вот сорок пять лет никогда не расставался с этим мальчиком, и все не мог написать.
Вся детская моя литература возникла на этой почве, а, может быть, даже и охотничья. По-видимому, этот мальчик живет у меня
В этом вынашивании мальчика и есть все, чем я богат.
Понимать все на свете можно по-разному, но несомненно нужно одинаково верно понимать человека, чтобы сделать ему радостный подарок. Надо понять человека, чтобы суметь ему подарить. Пониманием любовь начинается и подарком разрешается: он дарит ей, она это дарит всем.
Скорей всего люди инстинктом животных чувствуют, что ребенок - это подарок для всех.
Новый человек - это ребенок, а если о нем надо рассказывать, то расскажите о взрослом, сумевшем сохранить в себе ребенка.
Сумерки сегодня были теплые и тихие. Я сидел у реки, и пока смеркалось, мне казалось, что лишнее мое все понемногу расходилось в сумерки и оставляло меня больше и больше, пока, наконец, я совсем не осмеркся.
Мне было так, будто у меня осталось только детство, что я после всего, наконец, вернулся в него, но только оно теперь лучше, и экзаменов больше не будет.
...Сколько в жизни ездил, искал, и в конце концов оказалось - искал того, что у меня было в детстве и что я потерял.
ДОБРО И КРАСОТА
Дело художника - сделать красоту
солнцем добра.
После дождя майского в лесу послышалось: "Ку-ку!" И от первого луча, проникшего в лес, сверкнула, алмазно переливаясь цветами, росинка. И вот слова той росинки в переводе на язык человеческий:
"Все истинно новое свидетельствует о красоте и добре и обещает в будущем погибель зла".
А когда лучи шире разбежались по лесу, то у всех листьев, цветов, деревьев, кустов, у ежа, зайчика развязались языки, все засверкало, засвистело, закуковало, запело, и все собиралось в душе, обращаясь в слова человеческие.
Красота светит всем, но не каждому: не каждый в состоянии встретить ее. Но бывает - не красота, а что-то другое лучится в улыбке, в глазах, и в этом каждый оживает.
Русская литература, конечно, в красоте вырастает, как всякое искусство, но ее поддерживает вот это нечто, существующее в жизни вне красоты. Что это? Вот "Война и мир", и в ней лучатся глаза некрасивой княжны Марьи.
– Идеи, идеи, - сказала мне, студенту, как-то в молодости моей тетушка моя Ксения, - что же в них хорошего?
– А что вы, тетушка, понимаете в этих идеях?
– Что понимаю? Вроде колечка, как пускают изо рта курильщики. Только идеи нужные - их ловят и сажают на стерженек: одно колечко к добру, другое - ко злу. У каждого человека в душе есть такой стерженек, и каждый сажает себе на него колечки добра и зла: дело в стерженьке, а не в одних идеях. Сами же идеи все равно как дым, вот отчего я и сказала тебе: "Идеи, идеи, а что в них хорошего?"
Есть сила держать - и самое зло обернется в добро. Жизнь заставит! Нет силы - и добро оборачивается во зло. Понял, друг?