Дорога к небу
Шрифт:
– У тебя очень красивая грудь, – так же демонстративно, как она, Глеб сделал шаг назад.
– Мне это уже говорили. – Но разве можно вам, мужчинам, верить?
– А! Так тебе нужна правда? Я могу её озвучить, но, думаю, это не то, что ты хотела бы сейчас услышать.
– Вот так всегда, – состроила она гримасу недовольства, – вы даже берётесь за нас решать, что нам приятно, а что нет. А я, после двадцати лет работы в мужском коллективе, не то что слова, мысли ваши как рентген читаю и вижу. Хочешь, – не дожидаясь его ответа, стала она говорить быстрее, – я скажу, почему ты не сгрёб меня в охапку и не кинулся терзать вот на этом долбаном командировочном диване, знающим задницы всех местных красоток.
– Нет, – тихо произнёс Глеб, понимая, что обидел её и задел какую-то старую боль. – Я сам хочу тебе всё рассказать, а ты потом честно подведёшь черту под своей прозорливостью. Этой зимой, а если быть точным в конце февраля, на Кипре, мне приснился странный сон. В нём было много мистики и событий, которые сейчас, как ни странно воплощаются именно в той последовательности, как запомнились мною при пробуждении. Но одно единственное из этого сна ещё не открылось мне – я не встретился с женщиной, которая по моим ощущениям и разговору была моей женой.
– Ну конечно! Чтобы ты ещё нового мог сказать! Стой, – она резко провела в воздухе рукой, – дай угадаю. Это была блондинка с голубыми глазами, точёной фигуркой и смазливым личиком, стиля «я не против, чтобы ты поимел меня сейчас, потому что потом я поимею и тебя, и твои финансовые возможности».
Глеб почувствовал, Лена заводиться, становиться агрессивной и злой.
– Нет, не угадала, – сказал он как можно мягче, – я не видел её лица, её фигуры, одежды, но зато в памяти, как следы на снегу, отчётливо остались её длинные красивые пальцы с телесного цвета маникюром. Она сидела напротив меня, держала в руке бокал красного вина и разговаривала о простых, домашних делах. И как бы это странно или смешно ни звучало, но где-то за следующим поворотом будущего, эта женщина обязательно должна со мною встретиться.
– Дурак ты! – выдохнув злость, более спокойно произнесла Лена. – Честное слово, как ребёнок. Сон ему приснился. Ладно, – она подняла трубку отельного телефона и чётко, как будто держала в руках меню, заказала ужин, – в конце, концов я прилетела сюда для того, чтобы с тобой поговорить и объяснить, почему я оказалась в этом городе и твоём номере. Я следователь Генеральной Прокуратуры. Вхожу в состав группы занимающейся поиском бежавшего за границу президента холдинга СКИФ. Мой бывший муж работает в следственной структуре МВД, которая по своей линии тоже занимается этим же делом. Не спрашивай, как и почему, но мне стало известно о твоей причастности к побегу олигарха из России. Поэтому, исходя из данных оперативного слежения за тобой, я легко нашла, где ты находишься. А так как я реально владею информацией и представляю масштаб угрозы, то собралась в дорогу с единственной целью предупредить тебя и уговорить как можно быстрее на какое-то время уехать из страны. И нечего улыбаться, – снова повысила она голос, видя, как неправильно реагирует Глеб на её слова. – Я волнуюсь за тебя! Ладно – Прокуратура, МВД, но люди министра – они законов не знают и перерывов на изучение материалов не делают. У тебя есть семья, родители, друзья, ради чего ты собираешься подвергнуть всех такой опасности.
– Ого! Ничего себе заявление от работника правоохранительных органов. Ты сейчас вслух сказала, что у нас в стране есть министр – бандит, и его люди неподсудны закону.
– Ой, как ты мне сегодня надоел! Ты что, в наивность решил поиграть? Твой протеже из СКИФА создавал таких, как министр, пачками. Именно клан олигархов развратил чиновников и генералов, заставив всех плясать под дудку больших денег. Разве ты не знаешь, что, находясь в камере, он написал целую поэму, с указанием кому и за что переводились деньги…
– Знаю! – Теперь уже резко перебил её Глеб. – Знаю, как лидер парламентской партии продавал депутатские места в государственной Думе. Как машиной ему в течение месяца возились наличные деньги, знаю и удивляюсь, почему эти же самые знания не дали право разорвать таких министров и таких продажных политиков, но зато дали право сделать из олигарха мишень для обстрела из всех видов государственных орудий. Что, только моей группе удалось собрать сведения о количестве недвижимости министра в разных странах мира? Разве только у меня возник вопрос, на какую зарплату государственный служащий летает на частном самолёте, имеет дома на Кипре и в Испании? Долго это Зазеркалье будет жить в головах людей, чьей работой является борьба с коррупцией и казнокрадством?
Глеб замолчал. Они смотрели друг другу в глаза, мысленно подбирали аргументы, набирали воздух для ответов, но так ничего и не говорили, понимая, что эта стена для них слишком высока.
Через несколько минут тишины, бурлящей в каждом из них, Лена, не прощаясь, вышла из номера, лязгнув дверной ручкой, а он ещё долго стоял в самом центре своего гостиничного номера, всё больше и больше понимая, что странное стечение обстоятельств – не случай, а логичное звено, продолжающейся с ним игры потусторонних сил.
А где-то на крыше, прямо под звёздами, свернувшись клубочком, дремала белая кошка, ей ничего не снилось. Тут же, но по самому краю карниза, ходила чёрная кошка. Она торопила следующий день, так как уже точно знала, какие события произойдут в жизни многих людей.
Часть 5 Ритмы сердца
Выехав из Волгограда на УАЗ «Патриот», машине начальника геологоразведочной партии, Глеб и Михаил, удобно расположившись на заднем сидении, первые два часа болтали о работе, неожиданном визите Лены и очень жалели, что Алексей не смог к ним присоединиться.
Дорога шла левым берегом Волги, открывая чудесные виды на разливы, идущие по реке сухогрузы и летящие на крыльях пассажирские «ракеты». Ухабы, выбоины и ямы в сочетании с голубым простором и волнами серебристого степного ковыля на третьем часу поездки принесли им умиротворение и желание помолчать.
Глеб сполз ниже по сидению и, упёршись коленями в спинку водителя, прикрыл глаза; ноты его настроения перешли в анданте, открывая сознанию двери в комнаты его раздумий.
«Ну, что? – сказал, он сам себе. – Опять, уже в который раз нарушил собственные установки и данные слова о прекращении напиваться в хлам. – Он улыбнулся, вспоминая глупости и дурачества, обёрнутые в утренний стыд следующего за пьянкой дня. Я знаю, – произнесли его мысли так громко, что он открыл глаза и посмотрел на похрапывающего Мишу, словно хотел убедиться, что не разбудил. – Верхом моего падения всегда является последняя стадия опьянения или, говоря простым языком, телефонная пурга. Все, кого я помню, кто дорог и далёк, тут же попадают в историю под названием «а поговорить?..». Бывает, что эмоции захлёстывают меня настолько, что пробуждают давно забытые истории и события, спрятанные в сознании под грифом «лучше не вспоминать». И тогда пьяные слезы и телефонные звонки обрушиваются на головы не понимающих моего состояния людей. Допустим, – начал он анализировать своё поведение, – любое человеческое сердце стучит и рисует свой, присущий каждому человеку, синус, задавая одинаковую амплитуду верхних и нижних скачков. Допустим, что за годы своей жизни я приобрёл в дорогах и испытаниях образ мышления, отличающийся от среднестатистического, поэтому и выбираю сложные и запутанные задания, задирая планку своих возможностей на невероятную высоту. Но тогда, по теории сердечного пульса, мои нижние пики по своей амплитуде падения тоже отличаются от обычных людей и уходят глубоко вниз, в темноту и слабость». – Говоря себе это, Глеб почувствовал, что поймал ту, самую главную мысль, то самое трепетное состояние рассуждений, которое продвигает его на пути понимания своих пороков.
– Да, – произнёс он твёрдым голосом, – без сомнения, это очень похоже на главный код моей жизни. Сила духа, идущего к поставленной цели, и детские падения с утренними угрызениями совести – это всё ритмы моего сердца. Знаю, что алкоголь размягчает и увеличивает мою печень, знаю и чувствую, как теряют эластичность сосуды ног, как голова утрачивает память, погружаясь в алкогольный угар, как давление, уже давно победившее меня, отступает под тяжестью алкоголя. Знаю, и всё равно делаю это с завидным упорством и постоянством. Всё это – отличные примеры моего падения, но… – Он задумался и поймал в своих мыслях другой пример: «Трезвый я отчётливо понимаю, что моя потенция с каждым годом слабеет, а секс становиться формальным, рождая в голове страхи неминуемого конца юношеского гусарства. Но после внушительной порции виски эта проблема не только не маячит в голове знаками трусости и позора, а наоборот – пробуждает силу и хорошую стойкость, принося сексуальное удовлетворение».