Дорога к тебе
Шрифт:
— Чарли знакома с Дунканом. Она часто у него бывает.
— У него там есть сарай, наполненный всяким ржавым хламом, — сказала Чарлин. Она стояла возле кровати, не отрывая взгляда от Рэйчел. — Он позволяет мне забирать то, что мне нужно для работы.
— Вы работаете с металлом?
— Работала с глиной до тех пор, пока не встретила Дункана. Рэйчел нас познакомила.
Дункан и Чарли? Если он староват для Рэйчел, то уж тем более стар для Чарли.
— А как вы познакомились с Рэйчел?
— Через Элизу.
— Элизу?
— Ты видел ее вчера, — сказала ему Саманта, и хотя Джек
— А как твоя мама с ней познакомилась?
— В булочной, — с неподдельным удовольствием сказала Хоуп. — Там еще делают сандвичи. Когда мы сюда переехали, то перепробовали много разных кафе, но потом остановились на этом, потому что Элиза делала специальные сандвичи для нас с Сэм, а потом они с мамой сидели и разговаривали.
— А как вы познакомились с Элизой? — спросил Джек Чарли:
— Я у нее когда-то работала. И сейчас иногда приходится подрабатывать. Но в основном я просто заезжаю, чтобы ее навестить. Мы ведь дружим.
— Она тоже состоит в клубе книголюбов?
Кивнув, Чарли вновь перевела беспокойный взгляд на Рэйчел:
— Мы никак не думали, что такое может случиться. — Она рассеянно потрогала рукой серьгу, которая висела ниже остальных. — Ей не понравится этот гипс. Он будет ее сковывать. — Она посмотрела на Джека. — Мы с Беном не представляем, что делать с выставкой. Вы о ней знаете?
— Да, конечно, — сказал Джек с таким видом, будто знал о ней все время. — Выставка должна открыться через две недели. Мне кажется, она придет в сознание задолго до этого срока.
— Тем не менее гипс все равно создаст проблему.
Не только гипс, но и перевязанная рука. Пусть талант художника связан прежде всего с его разумом, но все же…
— Можно вас на минуту? — поймав взгляд Вулфа, обратился к нему Джек и, оставив Саманту возле Рэйчел, вышел в коридор. — А отложить выставку никак невозможно?
Бен покачал головой:
— Я уже пытался, но ничего не получается. Я обзвонил всех, кому предстоит выставляться, но никто не успевает так быстро подготовиться.
— А сколько работ Рэйчел уже готово?
Бен поправил очки.
— Точно не знаю. Рэйчел обещала восемнадцать, из них, вероятно, готовы пять или шесть, но и они не вставлены в рамы.
Джек не понимал, как такое могло случиться. Когда Рэйчел встречала его в аэропорту, она за все годы ни разу не опоздала. Причем о своем приезде он часто извещал ее довольно поздно, и тогда она приезжала прямо из студии — взъерошенная, пахнущая растворителем или перемазанная клейстером, если делала что-то вместе с девочками, но всегда улыбающаяся и всегда вовремя. Она гордилась тем, что всюду успевала.
— Это не ее вина, — поспешно сказал Бен. — По правде говоря, она просто сделала мне одолжение. В это время должен был выставляться другой художник, но он предпочел выставку в Лондоне. Работы Рэйчел прекрасно продаются, так что было вполне логично предложить ей заполнить этот пробел. Она любит сама вставлять картины в раму, но на худой конец мы могли бы сами это сделать. — Он сунул руку в карман, взглянул в сторону палаты и, понизив голос, спросил: — Что, это надолго?
— Боюсь, что да. А вы можете сделать выставку поменьше?
— Да, хотя мне очень бы не хотелось этого делать. Если бы я мог заехать к ней и посмотреть, что есть в наличии, то я бы лучше понял ситуацию.
Джек был удивлен тем, что Бен до сих пор этого не сделал. Если у него были с Рэйчел серьезные отношения, он не мог не бывать в ее студии, причем довольно часто. Джек всегда это делал. Искусство было для Рэйчел чем-то очень интимным, своеобразной любовной прелюдией. Секс среди красок и холстов доставлял Джеку величайшее наслаждение. Все началось еще в Тусоне, среди одуряющей жары, когда запах краски казался бы невыносимым, если бы с ним не сливались запахи любви. По крайней мере так они друг другу говорили. Положим, вентиляторы на потолке несколько смягчали жару, но не прогоняли желания. Как и появление детей. Дверь студии запиралась на замок, который использовался весьма часто.
— Вам не нужно этого делать, — сказал Джек. Бен Вулф не для Рэйчел. Он никогда не станет барахтаться в краске, забыв обо всем, кроме секса. Он слишком аккуратен, слишком слаб. В постели он никогда не сравнится с Джеком. — Я сам посмотрю, — чувствуя свое превосходство, сказал он. — У вас есть визитная карточка? Если я что-то найду, я вам сообщу.
Пока он нашел только фотографии. Джек наткнулся на них в тот же вечер — после того как, доев остатки пиццы, позвонил учительнице Хоуп и упросил ее помочь с пикником, а затем провел два часа над своим ноутбуком и еще час — разбираясь с замечаниями по одному из проектов. Чувствуя себя слишком уставшим для того, чтобы возиться со студией Рэйчел, он решил подготовить ее белье. Синди Уинстон предположила, что Рэйчел будет удобнее в привычной одежде, и уж наверняка будет лучше, если девочки увидят мать не в казенном халате. Стоит отыскать ее ночную рубашку.
Рэйчел всегда носила длинные ночные рубашки, но вовсе не из соображений скромности — как она утверждала, в Сан-Франциско чересчур сырые ночи, и она просто мерзнет, когда остается одна в большой постели. Джек окинул взглядом ее нынешнюю двуспальную кровать. Сейчас на кровати Рэйчел лежало толстое, на гусином пуху, одеяло (Джек никогда не позволял ей покупать такие — «ты что, хочешь меня поджарить?»), и тем не менее бельевой ящик был забит теми самыми длинными, до пят, фланелевыми ночными рубашками.
Джек отобрал пурпурную, бирюзовую и темно-вишневую. И тут он нашел обрамленные в рамки фотографии. Они лежали лицом вниз на самом дне ящика, семь фотографий, которые Джек легко узнал даже теперь, когда прошло столько времени.
Он перевернул самую большую, в вычурной золоченой рамке. Такую несуразность могла купить только мать Рэйчел, о чем дочь не переставала ей напоминать. На снимке была изображена неподвижно застывшая пара новобрачных, окруженная счастливыми родителями. Они с Рэйчел ненавидели эту свадебную фотографию. Она казалась им квинтэссенцией обмана — жених и невеста стоят, приукрашенные и совершенно на себя не похожие, а рядом улыбающиеся родители, которые в реальной жизни улыбались весьма редко.