Дорога камней
Шрифт:
Даниэль хотел было высказать своё мнение о возможности подобного шага вместе с возмущением, почти инстинктивно вскипевшим в груди, в мгновение ока переполнившим его, но внезапно осёкся и закрыл рот.
«Ты не в Империи, и ты не один из них, — сказал самому себе, — и больше не будешь с ними никогда. Пусть режут друг другу глотки, тебя теперь это касается меньше, чем даже его».
Капитан, не замечая состояния аристократа, между тем продолжал:
— Так что все Великие Князья ныне тайно собираются и пытаются решить, что же с этим богатством, нам на голову свалившимся, делать. Одно дело, когда войска просто распускают, другое дело, когда можно их переманить к себе, чтобы усилить нашу
— Нужны ли Княжествам все эти массы? — сдержанно удивился Даниэль, рассматривая расстилающийся впереди утопающий в неровных лугах горизонт. — Войны никакой не предвидится, врагов вокруг нет. Империя потому их и распустила, что деньги огромные каждый год выбрасываются на ветер, и у многих руки чешутся, чтобы их прибрать... Что с этого Великим Князьям? Одно разорение.
Впрочем, в политике и экономике он не разбирался, говорил лишь то, что лежало на самой поверхности, да ещё и два месяца живых изменений просто-напросто пропустил, — а потому капитан возразил ему досадливо:
— Не так, господин Ферэлли, не так! Что войны нет, это точно; но кто сказал, что не будет? Да, Империей деньги управляют, се знает каждый, кто не спятивший романтический дурак. Только Княжества грызлись меж собой столетий семь, а то и более, — для них эти отряды, как для собаки голодной брошенные мясные куски. Князья упускать такое не могут: да их бароны задушат своими руками; пусть квартировать негде, пусть придётся бешеные деньги ставленникам имперским, владельцам казарм и хранилищ платить, — они готовы на все, чтобы вернуть утраченную власть себе. Чтобы стать, наконец, Великими Княжества ми, а не кучкой северных вассалов Дэртара, господин мой, это же ясно, как день!.. Да ведь и есть на то запасы, ресурсы: и материальные, и денежные, и людские; долго копились на иные дела, теперича менее важные!
— Хорошо, — хмуро кивнул Даниэль, понимая, что разобраться в происходящем с наскоку не удастся, и для этого понадобится серьёзный разговор со знающими людьми где-нибудь в Лирне или действительно в Сирдэле. — Что же важного произошло ещё?
— Да вот, — как-то неуверенно вздохнул капитан, — люди волнуются. Понимаете, господин Ферэлли, народ всех этих премудростей не понимает. А оттого по городам и весям идёт молва: Император болен, на деле правит Совет, который наследников юных ущемляет. Глассарам, которые пищат, наоборот (а многие из них, кстати, это и подтверждают), не верят к их в открытую хулят. Это здесь-то, на севере, что ж говорить о народе Империи... Но главное не то. Главное, что люди думают: раз Совет войска отпустил, значит, хитрит и что-то готовит. Вот и пошла повсюду весть: если они отказались от отрядов северных, значит, на севере скоро беда. Неясно, откуда грянет, но яснее ясного, что либо Княжества передерутся, либо кочевье снова нападёт, либо нечисть из лесов-холмов понабежит. Или все сразу. А имперские, во-первых, от затрат избавились, за содержание войск больше не платят, а во-вторых, главное, эти войска никому не достанутся, потому как вскоре случится что-то, и полягут все. Вот каково!
Даниэль подумал, что народ мудр и что нечто подобное вполне может быть на самом деле. Но сказать ничего не сказал.
— И что с того? — спросил он, уже отчасти ожидая ответ.
— Волнуются все. Вот уже с месяц, как началось переселение на юго-восток. Из Диких Земель вряд ли кто нагрянет, повымерло
— Уже были столкновения между баронскими дружинниками и податными?
— Были, — вздохнул капитан, — малокровные, правда, но тумаков — зашибись. Понятно, людьё отступало. Однако ж некоторые бароны решили на этом заработок предпринять: свободно отпускают всех, кто оставляет надел, дом, скотину да подорожные у мытарей покупает. Вот так.
— Ясно, — сказал Даниэль, задумываясь о чем-то своём. Затем лицо его потемнело. И он спросил: — А как её Высочество?
— Высочество? — Кредер пожал плечами. — Да откуда ж мне знать, как?.. Ну, говорят, день рождения у неё прошёл, в дюжину раз веселее и богаче, чем будет следующий Императорский Приём; всякие послы со всех стран славили её мудрость и красоту. Народ в основном её в наследницы Императору-то и прочит, да только чиновники и многая знать думают совсем не так. Ну да, на Приёме решится.
Даниэль вспомнил все, что знал о грандиознейшем политическом мероприятии Империи, проходящем один лишь раз в кружеве каждых трёх лет, и кивнул, соглашаясь. Собрание будет настолько представительное, что решения будут приниматься сами собой: от имени десятков и сотен тысяч людей теми, кто ими правит, руководит или любим; те, кто голоса не имеет, будут вести к своему всем влиянием, которое могут оказать, и вынесенные в результате решения будут решениями обличённого властью большинства.
— Император что, совсем не действует? — после краткого раздумья спросил он.
— Нет, — покачал головой капитан. — Не иначе, действительно болен.
— Ясно. — Ферэлли кивнул, вздыхая, и постарался отделаться сейчас от задумчивости, пока не остался один, без капитана Кредера, внимательно и незаметно разглядывающего каждый его шаг. — Благодарю вас, капитан.
Он отсчитал начальствующему пять гранов, который тот принял с поклоном. Шагов десять, переступая быстрее, прошли в молчании.
— Ну что, — вздохнул Ганс, указывая вперёд, — вот и развилок. Дальше вам ехать самим. Дорога получше будет, лошади пойдут быстрее. Вы вознице только прикажите... Малк его зовут.
— Что ж, господин капитан, — Даниэль поднял на него глаза, — ещё раз благодарю вас за все. Надеюсь, с вашим поселением все будет в порядке, и никакие опасности с запада вас не затронут. («Ну, будем надеяться», — пробормотал капитан.)
— Теперь же желаю с вами попрощаться...
Солнце ушло за облака, и Даниэль в последний раз оглядел этого длинного и нескладного, стареющего человека, в котором прятался сейчас сгорбленный железный стержень.
— Прощайте, капитан. Желаю вам удачи.
— И вам того же, — худоба сощурился, как-то неровно и с сожалением пригладил седеющие виски. — Прощайте, господин... Даниэль.
Метеля попрощался с ними через день. Получил от Даниэля серебряную награду, растянулся в улыбке и неуклюже погладил Линну по плечу. Она стояла, молча глядя на уходящую в никуда повозку, с которой исчезала её прежняя жизнь.
Новый возчик был уже из гаральдских, престарелый, осунувшийся, узловатый. Довёзший в своей крытой двулошадной телеге, устланной сеном, досюдова какие-то инструменты и теперь возвращавшийся налегке, совершив выгодную сделку. Охранников у него не было, чему Даниэль удивлялся, но недолго.