Шрифт:
Вступление
Фашисты стремительно мчались вперёд. Они очень старались, как можно быстрей, проскочить открытое место. Стреляя на полном ходу, враги в полный рост бежали к батарее зениток. О точном огне не могло быть и речи, но пули свистели так близко и часто, что уберечься от них было почти невозможно.
Оказавшись в неглубоком укрытии, Яков вдруг успокоился, и начал действовать так, словно вновь очутился в тире войскового училища. Дымящиеся гильзы «ТТ» вылетали из выводного окна одна за другой. Тяжёлый затвор дёргался
Яков всегда отличался завидною точностью на огневом рубеже. Сейчас лейтенант находился в очень удобной позиции. Бил никуда, не спеша и с упора, и каждый выстрел зенитчика срезал одного врага за другим.
Выпустив все восемь зарядов, парень увидел, что кожух затвора не вернулся назад, как положено. Оголив круглый ствол, он остался в том положении, куда его сдвинуло выстрелом.
Левой рукой парень взял из подсумка запасной магазин. Мгновенно сменил им порожний. Большим пальцем правой руки парень спустил рычажок «затворной задержки». Приготовился к веденью огня. Вскинул оружие на уровень глаз и с ужасом понял, что уже опоздал. Пока он возился с перезарядкой, немцы приблизились к краю окопа.
К счастью зенитчиков, магазины у карабинов и пулемётов врагов уже опустели. Фашисты не имели возможности пополнить запасы патронов. Они это хорошо понимали и удивительно дружно рванулись врукопашную схватку.
Убив высокого немца, бегущего к пушке, Яков сдвинулся в сторону, пропустил мимо мёртвое тело, которое продолжало бежать, и заметил приклад, летящий в лицо. Парень резко отпрянул назад. Грохнулся на спину и выстрелил в противника снизу.
Тяжёлая пуля пробила лобную кость и влетела в череп фашиста. Мозг нападавшего фрица превратился в серое, жидкое месиво. Из носа и рта мертвеца хлынула алая жидкость. Подчиняясь инерции, покойник устремился вперёд, и рухнул на лежащего Якова.
Стараясь уйти из-под тяжёлого трупа, лейтенант дёрнулся в сторону. Опёрся о землю и ощутил под ладонью черенок от сапёрной лопатки. Парень крепко сжал пальцы. Вскинулся на ноги и, стараясь удержать равновесие, взмахнул левой рукой.
Рядом вдруг оказался огромный фашист. Он держал карабин, как дубину, и пытался ударить зенитчика сверху. Парень повёл инструментом в обратную сторону и рубанул узким лезвием по горлу врага.
Остриё перебило артерии с мышцами. Из глубоких разрывов ударила горячая алая кровь. Штурмовик уронил верный «Mauser» и схватился за рану руками. Он упал на колени, как перед древней иконой, и, содрогаясь в страшной агонии, свалился ничком.
Вокруг, началось настоящее месиво. Вертясь, как юла, Яков уходил от прикладов фашистов. Бил лопаткой вправо и влево, а когда понимал, что уже не успеет ударить, палил во врага из «ТТ».
Краем глаза, он видел, что левый наводчик орудия расстрелял все патроны. Боец поднялся на ноги и, следуя правилам боя штыком, направил винтовку вперёд. Мужчина отбил мощный удар, направленный в грудь. Продолжая движение, он врезал прикладом по морде напавшего фрица. Тот кувыркнулся, и словно лёгкая кегля укатился куда-то в сторонку.
Боец выставил ствол перед собой и воткнул острое лезвие в живот другого фашиста. Длинный клинок вспорол всю одежду и потное тело. Стенки брюшины разъехались в стороны. Серо-багровые органы кучей рванулись наружу.
За спиною у Якова грянул раскатистый крик. Это послышалось родное: – Ура!
Откуда-то сзади выскочило с десяток бойцов. Они все в едином порыве помчались на немцев. Те слегка отшатнулись назад. Ряды враждующих армий мгновенно смешались. Образовалась огромная жуткая свалка.
Никто из противников не чувствовал рядом своих. Каждый видел только врага, что стоял перед ним. Он дрался сам за себя и за свою драгоценную жизнь. Крики ярости, злобы и боли, слились в оглушительный, неразборчивый рёв.
Чавканье разрубленных тел, треск перебитых костей, хрипы израненных в драке и уже умирающих воинов, сопровождали картину неистовой битвы. Их дополнял безудержный мат на двух языках.
Каким-то неведомым образом лейтенант оказался во втором эшелоне безудержной схватки. Он перевёл сбившееся от напряжёнья дыхание и, как можно скорее, перезарядил пистолет.
Стараясь не угодить в советских солдат, офицер стал палить в проклятых фашистов. Яков всегда был приличным стрелком. Он легко попадал в нужную цель, что была на дистанции в тридцать-сорок шагов. Захватчики падали один за другим.
Выпустив последний патрон из «ТТ», Яков пошарил взглядом вокруг. Парень искал хоть какое оружие, готовое к бою. Всюду лежали неподвижные трупы. Среди них, находились винтовки с пустыми затворами и парочка «шмайсеров» без магазинов.
Противники опустошили обоймы, когда фашисты бежали к зениткам. Перезарядиться уже никто не успел. Столкнувшись с врагом, все стали драться лишь тем, чем попало под руку. В ход шли штыки и приклады, небольшие лопатки и железные каски.
Все сразу же впали в какую-то жуткую, невероятно высокую степень агрессии. Все били руками, ногами и головами, куда попадут. Остервенело душили друг друга. Рвали зубами лица и глотки. Давили руками в глаза неприятеля, пока те не вытекали наружу, как грязная кровавая жидкость.
Смертельные антагонисты ни в чём не уступали друг другу, ни в силе, ни в ловкости, ни в злобе, ни в ярости. Никто не хотел отходить от занятой ими позиции.
Раненные, вместе с убитыми, снопами вались на землю. Однако, живые и там продолжали борьбу. Все бились до тех самых пор, пока его личный враг не переставал шевелиться.
Каспий
Двадцать второго августа 1942-го года, ровно в восемь утра, в дом лейтенанта-зенитчика прибыл нарочный из комиссариата. Офицеру вручили повестку и велели немедля пройти по данному адресу.
Взволнованный Яков Малинин пришёл к военкому и, без проволочек, получил предписание. В казённого вида бумаге значилось чёрным по белому: – Прибыть в расположение Сталинградского фронта.
Вместе с ним туда направлялся ещё один молодой человек, окончивший соседнюю группу «БУЗы». Как это ни странно, но выпускники бакинского войскового училища были мало знакомы. Яков знал только то, что звали его Алесем Павленко. Он был украинцем, и жил в Азербайджане вместе с родителями.