Дорога в Академию, или как стать некромантом
Шрифт:
И повторил:
– Всего две лиги до нее по тракту.
Клессандра задумалась. Девушка к ней с советами не лезла, прекрасно понимая, что в дорожных делах дуэнья гораздо опытнее. Смульф же глядел с надеждой. Ему очень хотелось ночевать в тепле и сухости.
– А и рискнем, пожалуй, – решилась Клессандра и обратилась к слуге: – Ты точно место знаешь? Не заведешь в дебри?
Тот махнул рукой:
– Мудрено заблудиться. Все же по дороге.
Его лицо озарялось предвкушением отдыха.
– Тогда поехали.
Поезд вернулся на тракт и вновь неторопливо поплюхал вперед. Хижину нашли быстро. Главное, было не промахнуться в темноте и не проехать мимо ответвления дороги. Дорога к хижине заросла бурьяном, но была все-таки проходимой. Видимо, по ней, пусть редко, но ездили.
– Там раньше травник жил, – объяснял слуга в щелочку приоткрытого окна кареты. Больше открыть было нельзя: в карету сразу начинал навязчиво лезть дождь. – Хороший человек, наверное, святой. К нему из окрестных деревень люди лечиться ходили. Многим помог.
Смульф задумался:
– Правда, не знаю, жив ли он? Уже тогда в возрасте был.
Хижина показалась часа через полтора, когда Альда и мечтать перестала о сухой постели и горячем ужине. Все-таки как-то не так представляла она себе хижины, потому что на хижину представшее перед ними в свете факелов сооружение походило меньше всего. Оно было массивным, сложенным из бревен и смотрело на мир узкими щелями окон, больше всего походивших на бойницы. Наверное, из них было одно удовольствие отбивать атаки восточных дикарей, которые, как известно, являются отличными лучниками, а их ростовые луки насквозь пробивают дубовые доски. К хижине примыкал хлев. Чуть подальше виднелась крыша амбара.
– Что-то дыма не видно, – озабоченно проговорил слуга. – Неужели помер травник-то?
– Сейчас проверим, – и Клессандра шагнула к двери. Решительно заколотила по ней кулаком.
– Эй, хозяева! Есть кто дома?
В ответ тишина.
Клессандре стучать надоело, и она дернула за ручку. Дверь со скрипом открылась, демонстрируя темное нутро сеней.
– Странно, не заперто, – вслух удивилась женщина. – Темно, как…
Тут она покосилась на Альду, которая уже стояла на крыльце в пределах слышимости, и проглотила оставшиеся слова. Впрочем, девушка и так их уже знала.
– Может, вышел куда? – предположил слуга.
– Проверим, – и с этими словами Клессандра шагнула вперед. Тут же раздался звон, сдавленные ругательства. Охранники, которые сошли с лошадей и тоже толпились на крыльце, нервно схватились за оружие.
– Ты там в порядке? – позвала Альда.
– В порядке, – сдавленно раздалось в ответ. – Лбом с тазом на стене встретилась. Шисс, да посветите уже кто-нибудь!
Передали факелы. В их свете обнаружились довольно большие сени, уставленные кадушками со всевозможными припасами. На стенах висели такие полезные в хозяйстве вещи, как веники, хомут, мотки веревок и огромный медный таз. Именно в него вписалась лбом Клессандра. Сейчас на нем буквально на глазах вылезала огромная шишка. Дверь непосредственно в дом находилась чуть наискось. Нужно было быть частым гостем травника или самим травником, чтобы попасть в дом из темных семей без ущерба здоровью.
– Хорошо, что кос и серпов не понавешано, – проворчала Клессандра, – тогда точно шишкой бы не отделалась.
– Боги всеблагие! – слуга, открывший дверь в жилое помещение, замер на пороге.
– Что там? – Клессандра мгновенно оказалась рядом и уже заглядывала в дверь. Ее рука судорожно шарила по поясу в поисках меча. Подойдя поближе, она заметно расслабилась.
– Да не погаснет его светильник на Небесной Лестнице, – женщина склонила голову, прошептав короткую молитву.
Альда высунулась из-за ее плеча, всмотрелась. На постели, вытянув вдоль тела руки, лежал старик. В свете факелов его лицо выглядело умиротворенным. Судя по всему, травник умер где-то за день, как они его нашли, умер своей смертью. Видимо, пришло его время. Альда уже хотела отойти, когда заметила, что во рту покойника что-то белеет.
– У него что-то во рту, – сказала недоуменно.
– Сейчас, – половинкой лучины Клессандра ловко выудила из открытого рта травника небольшую витую ракушку.
– Надо же, каури – хмыкнула она, разглядывая находку.
– Дедушка, что такое каури?
– О боги! Куда катится этот мир. Этак, лет через сто вы и вообще о магии забудете!
– Дедушка, ты же знаешь, что после Проклятой войны некоторые разделы магии у нас под запретом. Насколько я понимаю, эта… Каури? Правильно? … относится к одному из них.
– Все гораздо интереснее. Я тебя этому не учил… Ракушки каури – жительницы дальних теплых морей. Тамошние дикари ими прически украшают. Чем больше у тебя каури в волосах, тем больше военных побед, тем ты как воин лучше. Есть у нее еще одно свойство: положенная в рот покойнику, она препятствует его поднятию. Даже если ты ее потом вынешь, все равно, покойника уже не поднять. Это ее свойство было обнаружено случайно, и наши маги головы сломали, пытаясь понять, как именно она действует. Что здесь важнее: сама ракушка, или ритуал? Выяснить они ничего не выяснили. В конце концов, восприняли как данность. Так вот, вопрос и не один: зачем травнику класть ее себе в рот? Кто и зачем будет его здесь поднимать? Некромантов давно не осталось.
– И откуда он про ракушку узнал? – добавил он задумчиво. – Не все маги про нее знали! Слишком редкая здесь штука. Наверняка ведь какие-то старые магические книги у него сохранились!
– Дедушка, я в его сундуках рыться не буду, – категорически отказалась Альда. – Ты как себе это представляешь? Даже если все пройдет незаметно, мне потом с собой запрещенные книги возить? Глупо и опасно.
– Да не хотел я тебя ни о чем таком просить! – запротестовал Орисса Чъода, но голос его звучал слегка разочаровано.
– Надо быть осторожнее, – решила девушка.
Пока они обсуждали ракушку, слуги рассыпались по всему дому. Уже зажгли найденные у покойного хозяина свечи, а его самого со всем бережением заворачивали в чистую ряднину, чтобы вынести в сени.
– Мы что же, здесь ночевать будем? – поинтересовалась Альда. Сейчас она была готова спать в лесу, но не оставаться в доме с покойником. Загадка с каури ее до сих пор тревожила.
– Что такого? – пожала плечами дуэнья. – Здесь сухо, чисто, да и хозяин вряд ли обидится.