Дорога в Небо. Книга вторая. Цена мечты
Шрифт:
– Хана, просто не такая, как мы. Она держит все глубоко в сердце. А еще, у нее чисто японское восприятия жизни и смерти.
– Кое-кто тоже тихушница, – чуть улыбнулся Игорь и опять посмотрел на меня.
Я чуть замялась, но кивнула:
– Наверное, годы, что я провела в додзё, постигая кэндо, не прошли даром. Я тоже усвоила Бусидо. Но поверхностно, а у Ханы «путь воина» в крови. Оттого и внешняя холодность, и кажущееся равнодушие к тому, что на той стороне обшивки закреплен скафандр с мертвым телом.
– Может, ты и права.
–
– Знаешь, Настя, все-таки именно тебя надо было назначать начальником экспедиции, – улыбнулся Игорь. – Я не справляюсь…
– Не правда! Очень даже справляешься! Другого командира я себе не хочу! Если бы нас… если нас оставят в космонавтах, я бы мечтала всегда летать под твоим командованием!
«Если бы нас оставили в космонавтах». Та фраза, что вырвалась у меня тогда, была еще одной больной темой, что постоянно тревожила нас в то время и не отпускает до сих пор. Что будет с нами?
Государственная комиссия все еще не закончила расследование. Нет, я понимаю, что судьба четырех космонавтов не самый главный аспект ее работы. Но, в таком случае, могли бы решить это отдельно, не мучая нас ожиданием.
Хотя, Киран считает это еще одним психологический тестом. Он тихонько, по секрету, сказал мне об этом и попросил вести себя как можно естественнее. Уж не знаю, откуда у него такая информация. Впрочем, с его умением заводить дружеские отношения со всеми вокруг, и тем, что он часто общается с психологами, очень возможно, что так и есть.
Вот я и веду себя естественно.
Сначала меня отправили на послеполетную реабилитацию в санаторий, рядом с родной Ялтой. Первые две недели я еле ползала, прижатая к земле чудовищной гравитацией. А ко мне шел нескончаемый поток визитеров.
В первый же день мама привезла дедушку с бабушкой. Они у меня совсем-совсем старенькие: бабушке Оле – 82, а дедушке Сергею – 84. Но передвигались они шустрее, чем я сейчас. Над чем дедушка не преминул пошутить.
Потом ко мне приезжала Наташа с мужем Славиком. Затем, еще раз, но с нашими одноклассниками. Я жутко стеснялась своего отнюдь не бравого вида, и даже немного обиделась на подругу – могла бы и попозже ребят и девчат привести, когда я поправлюсь.
А еще у меня в гостях побывал мой чудеснейший учитель Андрей Игоревич. Тоже дважды. Сначала сам, а потом привез с собой ребят из физического кружка. Мы очень мило побеседовали на открытой веранде под теплым весенним солнышком. Повспоминали времена, когда я проводила чуть ли не все свое свободное время в школьном научном кружке.
Уезжая, Андрей Игоревич взял с меня клятвенное обещание, что я, когда смогу нормально передвигаться, приду в гимназию пообщаться с его
– А то смотри, вот уйду я в следующем году на пенсию, к кому ты будешь в школу забегать?
– А вы уйдете? – с интересом спросила я.
– Только, если выгонят! – отозвался мой Учитель.
В школу я действительно пошла.
Такую волну всеобщего обожания и преклонения выдержать было нелегко!
А еще я заглянула в додзё.
И повадилась туда ездить, чуть ли не каждый день.
Мой лечащий врач сначала воспринял это в штыки и даже напросился поехать вместе со мной. Но к концу легонькой тренировки, которую устроил мне мой старый наставник, переменил свое мнение.
– Пожалуй, это будет неплохим подспорьем в реабилитации. Только без фанатизма, Анастасия Сергеевна! А то, знаю я вас! И вы, Борис Александрович, позаботьтесь о моей пациентке. В ваших руках будущее отечественной космонавтики!
Мы дружно рассмеялись.
И приступила я к тренировкам. Сначала бамбуковый меч казался мне, чуть ли не отлитым из свинца, но постепенно я привыкла. Конечно, даже к выписке из санатория я и близко не приблизилась к своей прежней форме, но для себя решила, что найду в Москве секцию кэндо, и, пока меня не возьмут в оборот подготовки к следующей экспедиции, буду исправно туда ходить.
Если возьмут в оборот.
А нет, так продолжу заниматься любимым видом спорта до глубокой старости!
То ли благодаря усилиям врачей-рекреаторов, то ли из-за махания мечом, но в Москву я вернулась уже почти восстановившейся. Но все равно меня на работе принялись опекать. Особенно Роман Переверзнев. Я удивилась, что этот красивый, умный и весьма перспективный мужчина до сих пор не женился. Все-таки тридцать семь лет, пора бы и семьей обзавестись.
И сегодня, когда он подвозил меня в очередной раз до дома, я набралась наглости и прямо его об этом спросила.
– Видишь ли, Настя, – серьезно ответил он, – я так до сих пор и не встретил ни одной женщины, которая хоть как-то могла бы соперничать с тобой.
– Да ну тебя, – неожиданно сильно смутилась я. Даже покраснела.
– Я не шучу, и не пытаюсь сделать тебе комплимент. Это действительно так.
У меня внезапно началась паника:
«Мамочки! Что же мне делать? Надо ведь как-то на это ответить! А я совсем к этому не готова! Надо разобраться в себе сначала! Но, что же мне сказать?»
Спас меня телефонный звонок.
Я вынула из сумочки цилиндрик коммуникатора, привычно, с проворотом, надавила на торец. Выскользнул тоненький пластиковый лист экранчика. А на нем лицо Игоря. Капитан заговорил быстро, не скрывая рвущихся эмоций:
– Настя! Комиссия огласила решение!
– Да?! – у меня замерло сердце и перехватило дыхание.
– Все претензии к нам сняли! Действия во время катастрофы, и то, как мы вели себя на обратной дороге, признали правильными и даже похвалили за сплоченность экипажа.