Дорога в рай

Даль Роальд

— Чепуха, Мейбл.

— Тогда скажи мне, почему они испытывают желе только на крысах? Почему ни один известный ученый сам его не попробовал? Они слишком умные, вот почему. Ты думаешь, доктор Бэнтинг рискнул бы своим драгоценным здоровьем? Ну уж нет, только не он.

— Желе давали и людям, Мейбл. Здесь есть об этом целая статья. Послушай…

Он перевернул страницу и снова начал читать: — «В Мексике, в 1953 году группа квалифицированных врачей начала прописывать мизерные дозы маточного желе больным с такими заболеваниями, как церебральный неврит, артрит, диабет, самоотравление организма табаком,

импотенция, астма, круп и подагра… Существует множество свидетельств… У одного известного биржевого маклера из Мехико развился особенно трудный случай псориаза. Человек сделался физически неприятен. Клиенты стали избегать его. Стало страдать его дело. В отчаянии он обратился к маточному желе — по одной капле с каждым приемом пищи, и, оп-ля-ля! — через две недели он вылечился. Официант кафе „Хена“, также из Мехико, сообщил, что его отец после принятия мизерных доз этого чудесного вещества в виде капсул в возрасте девяноста лет зачал здорового мальчика. Некоему антрепренеру из Акапулько, занимающемуся боем быков, попалось вялое на вид животное. Он ввел ему один грамм маточного желе (это чрезмерная доза) незадолго до того, как того вывели на арену. Бык стал таким проворным и свирепым, что быстро справился с двумя пикадорами, тремя лошадьми, одним матодором и наконец…»

— Слышишь? — произнесла миссис Тейлор, перебивая его. — Кажется, ребенок плачет.

Алберт оторвался от чтения. Из спальни наверху и правда доносился громкий плач.

— Должно быть, она проголодалась, — сказал он.

Мейбл посмотрела на часы.

— Боже мой! — вскричала она, вскакивая. — Мы же пропустили время. Быстро приготовь смесь, Алберт, а я принесу девочку сюда. Однако поторопись! Не хочу, чтобы она ждала.

Спустя полминуты миссис Тейлор вернулась с кричащим ребенком на руках. Она нервно суетилась, не успев привыкнуть к безостановочным воплям здорового ребенка, когда тот хочет есть.

— Быстрее же, Алберт, — кричала она, усаживаясь в кресло и устраивая ребенка на коленях. — Прошу тебя, быстрее!

Алберт вернулся из кухни и протянул ей бутылку с теплым молоком.

— Все в порядке, — сказал он. — Можешь не пробовать.

Она приподняла голову ребенка и вставила соску в широко раскрытый кричащий рот. Ребенок принялся сосать. Плач прекратился. Миссис Тейлор вздохнула с облегчением.

— О Алберт, ну разве она не прелесть?

— Да она у нас лучше всех, Мейбл, и все благодаря маточному желе.

— Послушай, дорогой, я больше ни слова не хочу слышать об этом гадком веществе. Оно меня пугает до смерти.

— Ты очень ошибаешься, — сказал он.

— Посмотрим.

Ребенок продолжал жадно сосать.

— Я так надеюсь, что она опять все до конца выпьет, Алберт.

— Я уверен в этом, — сказал он.

И через несколько минут молоко было допито до конца.

— Вот и умница! — воскликнула миссис Тейлор и осторожненько потянула соску. Ребенок это почувствовал и стал сосать энергичнее, пытаясь удержать бутылку. Женщина легонько дернула, и соска выскочила изо рта девочки.

— Уа! Уа! Уа! Уа! Уа! — закричал ребенок.

— Опять она за свое, — сказала миссис Тейлор.

Прижав девочку к плечу, она стала похлопывать ее по спине. Ребенок дважды срыгнул.

— Ну вот, моя дорогая, теперь тебе будет хорошо.

На

несколько секунд плач прекратился. Потом возобновился опять.

— Пусть она срыгнет еще раз, — сказал Алберт. — Она слишком быстро пила.

Мейбл снова подняла девочку на плечо и стала поглаживать по спине. Потом положила ее себе на колени лицом вниз. Затем посадила себе на одно колено. Но девочка больше не срыгивала, и плач с каждой минутой становился все громче и настойчивее.

— Это полезно для легких, — сказал Алберт Тейлор, усмехаясь. — Так они тренируют свои легкие, Мейбл, ты ведь знаешь?

— Ну, полно, не плачь, — приговаривала жена, покрывая лицо девочки поцелуями.

В течение пяти минут крик ни на мгновение не прекращался.

— Перемени ей пеленки, — сказал Алберт. — Они мокрые…

Он принес из кухни чистые пеленки. Миссис Тейлор сняла с девочки то, что на ней было, и надела все чистое.

Однако ничего не изменилось.

— Уа! Уа! Уа! Уа! Уа! — вопила девочка.

— Ты ее случайно булавкой не уколола, Мейбл?

— Ты в своем уме? — рассердилась та, прощупав на всякий случай пеленку.

Родители сидели друг против друга в креслах, нервно улыбаясь. Они глядели на ребенка, лежавшего у матери на коленях, и ждали, когда тот утомится и перестанет кричать.

— Знаешь, что? — наконец произнес Алберт Тейлор.

— Что?

— Честное слово, она не наелась. Клянусь, еще хочет глоток. Может, я принесу ей добавку?

— Думаю, нам не следует этого делать, Алберт.

— Да ей же лучше станет, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Пойду и подогрею еще немного.

Он отправился на кухню, и когда спустя несколько минут вернулся, в его руке была полная бутылка молока.

— Я приготовил двойную порцию, — объявил он. — Восемь унций. На всякий случай.

— Алберт! Ты с ума сошел? Ты что, не знаешь, что перекармливать так же плохо, как недокармливать?

— А ты не давай ей все, Мейбл. В любую минуту можешь остановиться. Начинай, — сказал он, встав рядом. — Пусть девочка поест еще чуть-чуть.

Миссис Тейлор провела кончиком соски по верхней губе ребенка. Маленький ротик точно капканом захватил резиновый сосок, — и в комнате наступила тишина. Тельце ребенка расслабилось, и как только девочка принялась пить, выражение полнейшего счастья появилось на ее лице.

— Ну вот, Мейбл! Что я тебе говорил?

Жена молчала.

— Она голодная, вот и все. Посмотри, как сосет.

Миссис Тейлор следила за уровнем молока в бутылке. Оно быстро уменьшалось, и скоро исчезли три или четыре унции из восьми.

— Все, — проговорила она. — Теперь хватит.

— Отрывать соску нельзя, Мейбл.

— Нет, дорогой, я должна…

— Да не волнуйся ты и дай ей поесть как следует.

— Но Алберт…

— Она проголодалась, разве ты не видишь? Давай, красавица, — сказал он. — Допивай все без остатка.

— Мне это не нравится, Алберт, — сказала его жена, но не отняла бутылку.

— Она наверстывает упущенное, Мейбл…

Через пять минут бутылка была пуста. Миссис Тейлор медленно отняла соску, и на этот раз ребенок не возражал и не издал ни единого звука. Дочь мирно лежала у матери на коленях, глаза ее довольно светились, ротик был приоткрыт, губы перепачканы молоком.