Дорога в Рим
Шрифт:
— Сам Цезарь, — гордо пояснил легионер. — Никогда не паникует.
В тот же миг строй начал понемногу отклоняться к западной гавани: несмотря на краткость расстояния, оголять сразу всю линию обороны было нельзя. Нубийцы, заметив попытку уйти, взвыли от злости и вновь нацелились вперед.
— Не останавливаться! — крикнул ближайший к Ромулу центурион. — Держать строй! Как приблизятся на удар — отбить и продолжать движение!
Ромул, метнув взгляд на гавань, насчитал десятка два трирем — места-то хватит на всех, но куда идти?
— К Фаросу, — как обычно, опередил вопрос Тарквиний, указывая в сторону маяка. — Гептастадион в ширину всего полсотни шагов.
Вновь обретя былую уверенность, Ромул улыбнулся.
— Уж там-то продержимся! Хоть до конца времен!
И все же корабли пока были слишком далеко. Нубийцы, не мешкая, налетели на римский строй с такой яростью, что первые ряды отступили на несколько шагов. Ночной воздух наполнился криками — солдаты проклинали невезение, насланное на них богами. Легионеру слева копье угодило в ногу, он забился и рухнул на землю; кому-то рядом клинок пронзил обе щеки насквозь, из ран хлестнула кровь — солдат, подняв руки к изувеченному лицу, пронзительно закричал. Ромулу было уже не до них: прямо на него неслась волна нубийцев.
Из красных оскаленных ртов летели угрозы, кожаные щиты ударялись в скутумы, широкие копейные жала мелькали взад-вперед в жажде отведать римской плоти. В ноздри лез едкий запах от чернокожих тел. Первому же нубийцу, возникшему рядом, Ромул небрежным движением всадил гладиус под грудину, следующий чуть не сам наскочил ему на меч и умер раньше, чем успел это понять.
Справа от Ромула Тарквиний легко раскидывал вражеских солдат, зато стоявшему слева разговорчивому легионеру пришлось несладко: от насевших на него двух рослых нубийцев он сразу же получил копьем в правое плечо — и уже не мог сопротивляться, когда один дернул книзу его щит, а второй пронзил мечом горло. Впрочем, для вцепившегося в щит нубийца жизнь на этом и закончилась: Ромул тут же отхватил ему правую кисть и обратным движением гладиуса вспорол нутро от паха до плеча. Стоявший во втором ряду легионер выступил вперед, занимая место павшего, и они с Ромулом прикончили второго нубийца.
Погибших тут же сменяли живые.
Конницу бы сюда, с тоской подумал Ромул, орудуя мечом. Или катапульты. Что-нибудь неожиданное, для смены тактики, другого выхода нет. Кто-то из легионеров добрался до трирем и уже лез на борт, главная же часть войска оказалась в ловушке, ведя явно проигрышную битву. Солдат охватывала паника; тщетно призывали к стойкости центурионы, тщетно потрясали древками знаменосцы в надежде укрепить пошатнувшуюся уверенность — легионеры отступали шаг за шагом. Почуяв запах крови, враг удвоил усилия.
Ромул уже понимал, чем все кончился, и исход его не устраивал.
— Не останавливаться! — донесся сзади голос. — Держать строй! Мужайтесь, соратники! Цезарь с вами!
Юноша мельком глянул через плечо.
К легионерам пробивалась гибкая фигура — алый плащ главнокомандующего, золоченый панцирь, тонкой работы шлем с гребнем из конского волоса и золотой филигранью на серебряных нащечниках. В руках — гладиус с узорной рукоятью слоновой кости и простой скутум. Узкое лицо с орлиным носом и темными проницательными глазами показалось Ромулу смутно знакомым, но соображать не было времени. Спокойствие Цезаря добавило юноше сил — он, как и центурионы, готов был стоять насмерть: в присутствии такого полководца, как Цезарь, солдаты не отступают.
Ошеломленный Тарквиний в смятении переводил взгляд с Цезаря на Ромула и обратно.
Юноша ничего не замечал.
Весть о прибытии Цезаря пронеслась по рядам, настрой тут же сменился — паника растаяла, как утренняя дымка. Вопреки приказам, воодушевленные легионеры бросились вперед, на не ожидавшего атаки противника и вскоре отбили прежние позиции. Наступила передышка — два войска настороженно застыли, глядя друг на друга поверх земли, усеянной кровавыми трупами, корчащимися ранеными и брошенным оружием. Пар из разгоряченных ртов облачками повисал в воздухе, из-под войлочных подшлемников, надетых под бронзовые шлемы, струился пот.
Цезарь не упустил случая.
— Помните битву с нервиями, соратники? — разнесся его громкий голос. — Мы тогда победили!
Легионеры одобрительно взревели: победа над отважным племенем нервиев была самой трудной за всю галльскую кампанию.
— А взятие Алезии? — продолжал Цезарь. — Галлы налетали тучами, как саранча! И все-таки победа осталась за нами!
Вновь одобрительный гул.
— Даже при Фарсале, когда нас уже ждал Гадес, — Цезарь повысил голос и обвел руками всех слушающих, — вы, мои соратники, одолели врага!
При виде засиявших гордостью лиц Ромул ощутил прилив отваги и преисполнился уважения к Цезарю — ведь он такой же солдат, как они! Выдающийся вождь!
— Це-зарь! — взревел седой ветеран. — Це-зарь!
Клич тут же разнесся по рядам, захватив и Ромула.
Вместе со всеми кричал даже Тарквиний.
Цезарь выждал, пока крик уляжется, и вновь принялся торопить войско к триремам.
Спасение было близко. Обескураженные отпором римлян и решительными словами Цезаря, египтяне на два десятка сердцебиений застыли на месте. До пристани оставалось всего ничего — бросок камня; сотни легионеров с помощью моряков уже взбирались на борт, несколько низко осевших от тяжести трирем вышли в гавань. Три ряда весел на каждой разом опускались в волны, выводя суда на глубину. Вражеские командиры, разъяренные бегством римлян, наконец опомнились и теперь спешили довершить начатое: озверевшая толпа солдат, подгоняемая их окриками, устремилась на врага с единственным желанием — уничтожить.
— Растянуть строй! — велел Цезарь. — Выстроить шеренги перед триремами!
Легионеры кинулись исполнять приказ.
Ромул содрогнулся от ужаса. Все слишком поздно. На ходу, когда враг бежит на тебя с расстояния в тридцать шагов, такие маневры не срабатывают.
Взгляд Тарквиния метнулся к звездному небу, ища знака. Откуда ветер? Не меняется ли? Однако времени на предсказания не было — в тот же миг египтяне налетели на римлян.
Атаковать отступающее войско — верный способ выиграть битву. Копейные наконечники метили кровью спины бегущих легионеров, гладиусы бывших солдат Габиния вонзались в ослабшие звенья кольчуг и в незащищенные подмышки, вышибали щиты из рук. Бронзовые шлемы разлетались в куски, лопались черепа. Сверху неслись потоки стрел и смертоносных камней — при виде их Ромул пал духом: если пращники подошли на выстрел, римских трупов изрядно прибавится.
На лицах легионеров теперь проступил страх, кое-кто испуганно взглядывал на небо и молился в голос. Энергичные окрики Цезаря никого не ободряли — римлян было слишком мало, вся битва свелась к отчаянной попытке уцелеть под натиском египтян. Ромул рубил мечом направо и налево, Тарквиний с редким для своих лет проворством следовал его примеру. Легионер, недавно вставший слева от Ромула, тоже оказался умелым воином — и хотя втроем они стоили многого, общая битва шла своим чередом.
С отступлением римлян число убитых росло, стена щитов перед триремами все слабела, пока не рассыпалась окончательно. Нубийцы с воплями ворвались в строй, в первую очередь убивая центурионов, отличимых по алым плащам и золоченым панцирям. Потеря командиров и вовсе лишила римлян боевого духа. Поняв, что вопреки всем усилиям битва грозит перейти в беспорядочное бегство, Цезарь отступил к пристани, и когорты тут же захлестнул страх — легионеры сбивали с ног своих же и, переступая через тела, бросались к спасительным триремам. Кого-то сбрасывали с пристани в воду, где тяжелые доспехи тут же увлекали жертву на дно.