Дорога в вечность. Иудей
Шрифт:
– Начну, пожалуй с новости. В твоё отсутствие в городе произошёл скандал, в нём был замешан даже сам Прокуратор. Говоря коротко – здесь арестовали одного умалишённого философа, который подстрекал людей к восстанию против власти, но его вовремя схватили солдаты и повели на суд к Пилату. Тот с уверенностью заявил народу, что философ всего-навсего сумасшедший, и его достаточно навсегда выдворить из города. Но главный первосвященник Манассия и фарисеи запротестовали против приговора прокуратора и потребовали казни. Он несёт опасность всей Иудейской земле своими обращениями к народу. И сегодня его распнут! Зрелище будет ещё то. А скоро его поведут через главную площадь города, –
– Понятно, – без интереса ответил Агасфер, подходя к дереву и срывая с него спелый плод. – Но в такой зной я не собираюсь идти на площадь.
Иехония издал негромкий смешок.
– Я упустил одну интересную деталь. Это как раз тот философ, за которым пошёл купец, оставив свой дом.
Агасфер с интересом уставился на него. Ему была интересна судьба торговца . С того времени, как тот ни с того ни с сего обезумел и ушёл в голодные странствия, о нём практически ничего не было слышно. Доходили слухи, что его видели в разных городах Иудейской земли – он ходил в лохмотьях, которых бы устыдился наибеднейший попрошайка, спал в сарае для скота, и по словам очевидцев, радовался жизни. Что могло повлиять на столь быструю смену жизненных приоритетов? Агасфер не знал. Если того философа сегодня будут проводить на казнь, значит там будет и он, коль так яро и вездесуще следовал за ним. Эта новость заинтриговала и он решил, что обязательно сходит на площадь.
– А в чём же состоит просьба, которая привела тебя ко мне?
Иехония поёжился, переминаясь с ноги на ногу.
– Дорогой друг, у меня возникла небольшая проблема. Завтра мой караван отправляется в Давир, но мне не хватает двадцати хороших верблюдов. Ты же знаешь, я бы мог их купить, но мне нужны только лучшие, а не те полуживые создания, которых предлагает наш рынок. Твой скот славится по всей Иудее, – польстил он, – Не мог бы ты мне их одолжить, пока я не приобрету надёжную замену? Я слышал, твоя поездка только через месяц…
Агасфер снова принялся обрывать плоды.
– Двадцать, к сожалению, дать не могу, только пятнадцать. И чтобы через пять дней они снова стояли в моих стойлах. За увечья или потерю верблюда будешь платить по шесть тысяч динариев за голову, – неторопливо и с нажимом произнёс Агасфер.
– По рукам, – ответил Иехония протягивая коротенькую, мокрую от пота ладонь. – Так ты не передумал идти на площадь? Могу тебя сопроводить, я сейчас же отправляюсь туда.
– Нет, не передумал. Но я устал и хочу отдохнуть, – соврал Агасфер. Ему попросту не хотелось оставаться в компании этого льстивого коротышки, и он твёрдо решил, что отправится на городскую площадь сам.
– Понимаю, понимаю мой друг!.. Тогда до встречи, ещё раз за всё премного благодарен, – быстро проговорил чуть склонив голову перед хозяином дома, после чего развернулся и направился к выходу.
***
Городская площадь была густо усеяна людьми, как всегда в праздничные дни: мужчины и женщины; дети, старики и юнцы; богатые и бедные. Агасфер свернул на основную улицу, по которой по обычаю проводят преступников. Людей там было ещё больше чем на городской площади – они теснились вдоль стен, уступив центр дороги огромному кортежу Прокуратора.
Народ изумлённо перешёптывался, какая то женщина, за которой стоял Агасфер, негромко, но отчётливо тараторила своей подруге:
– Смотри, Пилат уезжает из города! Говорят, это из-за того философа. Он хотел его отпустить и обманывал первосвященников, выдавая его за сумасшедшего. Я слышала, он готов был встать даже против слов Ирода! Не знаю, что уж там точно было, но я никогда не видела его таким мрачным. Этот болтун умел говорить и убеждать людей. И, кажется, он исцелил Пилата от постоянных болей в спине, пока жил в его доме последние три дня…
Кортеж вскоре проехал улицей ведущей к главным воротам.
Агасфер проводил его глазами и снова устремил свой взгляд туда, где вот-вот должны были появиться солдаты, сопровождая приговорённых в последний путь.
Время шло, толпа стала издавать негодующие звуки, жалуясь на опоздание. И вот из-за поворота показалась ровная линия охраны из двадцати человек. Поверх красных туник на них были надеты железные доспехи, в руках держали длинные острые пики, поднятые вверх. За ними плелись двое приговорённых, покорно глядя в землю: оба крепко сбитые, коренастые, высокого роста. К их спинам были привязаны тяжёлые деревянные кресты. Метрах в двадцати позади них шел последний – невысокий, худощавый, в серой длинной тунике, достающей ему до щиколоток. Крест не был привязан к нему, он тащил его обеими руками, обняв, как родственника после долгой разлуки, согнувшись под его тяжестью. Одежда на спине была разорвана, от ударов бича тело кровоточило, пропитывая рубище . На руках и ногах виднелась засохшая кровь. Философ то и дело ронял свою ношу, а приставленный к нему солдат, шедший чуть позади, каждый раз бил его кнутом, сплетённым из нескольких коротких плетей с костяными шариками на концах кожаных шнуров. Приговорённый снова и снова поднимал крест и продолжал тащить его, виляя из стороны в сторону и еле держась на ногах. Толпа одобрительно кричала и свистела. Каждый раз, когда крест падал на землю, люди громко издевательски смеялись.
Агасфер пробрался к самому краю дороги. Первая линия была метрах в пятидесяти от него. Неожиданно из-за поворота, откуда вышла процессия, послышался гул. Через минуту он усилился, оттуда появились человек пятьдесят. Они что -то громко неразборчиво кричали и грозно подымали кулаки вверх. Агасфер с интересом уставился в их сторону. Солдаты остановилась, десять стражников, покинув строй, направились к появившейся толпе. Задняя линия из пятнадцати человек повернулась лицом к негодующим людям, отвечая им и грозно выставив пики в их сторону. Философ шагнул было навстречу своим, но сразу же получил сильный удар бичом , невольно покачнулся и упал ниц.
Толпа продолжала кричать, всё ближе и ближе подходя к солдатам, между ними оставалось метров пять. Неожиданно кто-то из негодующих, пригнувшись, проскочил между строем и стремительно побежал в сторону философа. С радостным взглядом и детской улыбкой человек двигался всё быстрее и быстрее. Ему оставалось пару шагов до желаемой цели, когда конвоир бросил кнут на землю и молниеносно выхватил короткий и острый дротик – пиллум.
– Стоять! – дико крикнул он. – Стоять на месте!
Но человек, так быстро бежавший к желанному другу, не замечал его окриков.
– Стоять! – снова закричал солдат, закрыв философа спиной.
Через секунду пиллум насквозь пробил живот беглецу, который было уже почти достиг желаемого. Тот удивлённо посмотрел на кровоточащую рану, потом на того, с кем он так страстно желал встречи, улыбнулся в последний раз и повалился на землю. Толпа гудела, как рой диких пчёл. Философ опечалено посмотрел на погибшего друга, грустно улыбнулся и что то произнёс.
Купец наблюдал за этой странной, так быстро разыгравшейся драмой. Ему было жаль убитого . Теперь он удостоверился, что торговец, бросивший свой дом, действительно тронулся умом. А это был он. Пока первая линия солдат оттаскивала тело с дороги, напуганные люди разошлись. «Скорее всего побоялись, что им грозит та же участь», – подумал Агасфер.