Дорога
Шрифт:
— Ну как?
— Ну вот, согрелся душой и телом.
— Согрелся душой и телом?!
— Ага.
— Откуда ты знаешь это выражение?
— Я не знаю откуда.
— Ну ладно. Хм, согрелся душой и телом.
Отец вымыл его засаленные спутанные волосы и хорошенько поскреб всего намыленной губкой. Спустил грязную воду, полил из ковшика, завернул дрожащего ребенка в полотенце и затем еще в одеяло. Расчесал ему волосы, посмотрел. От мальчика шел густой пар, больше похожий на дым.
— Ты как, ничего?
— Очень
— Я сейчас, подожди.
— Побыстрее.
Отец вымылся сам, и вылез из ванны, и насыпал в воду стирального порошка, и бросил туда их вонючие джинсы. Помешал квачом.
— Ты готов?
— Да.
Медленно прикрутил огонь в плитке. Погас. Включил фонарь и положил его на пол. Сели на край ванны, обулись. Отдал сыну кастрюлю и мыло, сам взял плитку, бутылочку бензина и револьвер. Закутались в одеяла и двинулись к бункеру.
Устроились на кровати в новых свитерах и носках, укутавшись в чистые одеяла, между ними — шахматная доска. Он сумел разжечь небольшой газовый обогреватель, сидели, потягивали кока-колу из пластмассовых кружек, а потом он сходил в дом, выжал джинсы, и принес их, и развесил сушиться.
— Сколько мы можем здесь оставаться, пап?
— Недолго.
— Сколько недолго?
— Точно не знаю. Может, день, может, два.
— Потому что опасно?
— Да.
— Ты думаешь, они нас найдут?
— Нет, они нас не найдут.
— Но могут.
— Нет, они нас не найдут.
После того как мальчик уснул, вернулся в дом и вытащил во двор кое-какую мебель. Затем вынес матрас, бросил его на дверь в земле и осторожно, чтобы не дай бог не сдвинуть матрас, слез вниз и опустил дверь, упираясь в нее головой. Вряд ли кого-то можно обмануть, но все же лучше, чем ничего. Пока сын спал, сидел на кровати и при свете фонаря строгал ножом из сучков фальшивые пули, примеряя то и дело, входят ли они в барабан. Ножом заточил кончик каждой пули, солью отполировал и так зачернил все сажей, что не отличишь от настоящих, свинцовых. Изготовил пять штук, и вставил в барабан, и защелкнул его, и повертел револьвер в руках, внимательно осматривая со всех сторон. Даже вблизи выглядит заряженным. Отложил и поднялся, чтобы проверить, как сохнут джинсы, развешанные над обогревателем.
Помнится, сберег несколько пустых гильз, но они пропали вместе со всеми остальными вещами. Надо было бы ему сообразить и держать их в кармане. Мало этого, он и последнюю потерял. Решил, что, пожалуй, сможет воспользоваться гильзами сорок пятого калибра. Капсюли наверняка подойдут, если, конечно, удастся их вытащить, не испортив. А пули подогнать по размеру. Поднялся и обошел бункер с последней инспекцией. Затем прикрутил фитиль, лампа погасла, поцеловал мальчика и лег — на чистое белье! — на соседней кровати, и еще раз обвел взглядом их крохотный райский уголок, освещаемый подрагивающим светом обогревателя, и провалился в сон.
Городок давно опустел, и все же они с осторожностью шагали по грязным улицам, крепко держась
— Можем взять две.
— Не надо.
— Я тоже могу одну везти.
— Ты разведчик. Мне нужно, чтобы ты смотрел по сторонам и был начеку.
— Что же тогда делать со всеми припасами?
— Возьмем столько, сколько можем увезти.
— Думаешь, сюда кто-то придет?
— Иногда мне так кажется.
— Но ведь ты говорил, что никто не придет.
— Я не говорил, что никогда.
— Жаль, что мы не можем здесь остаться.
— Мне тоже.
— Если ты всегда начеку, это значит, что ты все время напуган?
— Ну, начнем с того, что именно страх заставляет человека быть бдительным. Осторожным. И подозрительным.
— Но в остальное время ты не боишься?
— В остальное время…
— Ага.
— Я не знаю. Может, надо ежесекундно быть начеку. Не растеряться, когда тебя настигнет беда, а, наоборот, быть к ней готовым.
— Ты всегда ждешь неприятностей, пап?
— Да, но иногда теряю бдительность.
Усадив сына на ящик для обуви точно под фонарем, достал пластмассовый гребешок и ножницы и принялся за стрижку. Старался изо всех сил, а потому потратил много времени. Закончив, снял с плеч мальчика полотенце, и собрал с пола золотистые прядки, и обтер ему лицо и плечи влажной тряпкой, и поднес зеркало, чтобы тот мог на себя поглядеть.
— Просто замечательно, пап.
— Ну и хорошо.
— Я выгляжу очень худым.
— Ты и есть худой.
Он и себе подстриг волосы, но получилось не очень. Пока подогревалась вода, состриг ножницами бороду, а потом побрился безопасной пластмассовой бритвой. Мальчик наблюдал за его действиями. Закончив, посмотрел на себя в зеркало. Невыразительный подбородок. Сам удивился. Повернулся к сыну:
— Ну, как я выгляжу?
Мальчик вскинул голову:
— Не знаю… А тебе не будет холодно?
Приготовили роскошный ужин и уселись за стол при свечах: ветчина, и тушеная фасоль, и картофельное пюре с подливкой, и сдобные булочки. Нашел четыре литровых бутылки марочного виски — так и не распакованных, в бумажных пакетах из магазина, — плеснул немного в стакан, разбавил водой и выпил. Почувствовал головокружение, еще даже не успев ополовинить стакан, и больше пить не стал. На десерт поели консервированные персики с булочками и выпили кофе. Выкинули тарелки и пластмассовые приборы в мусорный пакет, а потом уселись играть в шашки, и вскоре мальчику пришло время ложиться спать.