Дорога

Маринина Александра

– Ты о чем-то хотел поговорить со мной? – спросила она. – Давай сейчас, пока Клара Степановна смотрит телевизор.

Родислав отодвинул пустую чашку, потом зачем-то придвинул ее снова к себе.

– Налей мне еще чайку, только погорячее, я руки погрею, – попросил он.

Люба налила в чашку заварку, добавила кипятку. Родислав обхватил чашку ладонями.

– У нас с Лизой будет ребенок, – выпалил он, не глядя на жену.

«У нас». Не «у Лизы», а «у нас с Лизой». Люба почувствовала, как мир рушится вокруг нее.

– И что теперь будет? – тихо спросила она. – Ты уйдешь к ней?

– Конечно, нет. Мы же с тобой договорились. Просто теперь мне придется больше времени проводить с ней. И деньги… Ей нужны витамины, фрукты. Я буду давать ей больше денег. Если ты не возражаешь, – добавил он, по-прежнему не глядя ей в глаза.

– Какое я имею право возражать? Я тоже была беременной, даже два раза, и хорошо помню, как важно мне было твое внимание и твоя забота. И насчет витаминов и фруктов ты прав. Вот только насчет времени… Не знаю, Родинька, как это устроить. Ты и так бываешь у Лизы достаточно часто, и пока твоя мама здесь, мы сильно рискуем. Ей не нравится, что ты почти каждый день задерживаешься на работе, у тебя теперь опять партсобрания, банкеты, юбилеи и Ленинская библиотека, – Люба горько усмехнулась.

– Прости меня, – негромко сказал Родислав.

– За что? Мы же договорились.

– Не за это. Я нагружаю тебя своими проблемами. В любом случае наши с тобой дети не должны от этого страдать.

– А твой ребенок от Лизы? Он что, должен страдать?

– Не знаю… Черт, черт, черт! – Он схватился руками за голову. – Я ничего не знаю. Я ничего не понимаю. Я не могу ее бросить.

– Не бросай. Она родит ребенка, и ты будешь помогать его воспитывать. Я тебе обещаю, Родинька, я не буду тебе мешать.

«Он не может ее бросить! – В голове у Любы все смешалось, перед глазами бегали черные мушки, и ей казалось, что она стала хуже видеть. – Почему? Потому что ребенок? Или потому, что слишком сильно ее любит? В любом случае теперь ЭТО никогда не кончится. Какая я дура! Зачем я предложила ему этот договор?! Как у меня язык повернулся? Но ничего другого я в тот момент сказать не могла, он хотел, чтобы было именно так, как я ему предложила. Все мужчины многоженцы по сути своей, они не выносят моногамии, и только та женщина, которая может с этим смириться, имеет шанс удержать мужа возле себя. Я не хотела развода, я хотела, чтобы у моих детей был отец, и не приходящий, а нормальный, постоянный, я хотела, чтобы Лелька росла здоровой и спокойной, я хотела, чтобы рядом с Колькой находился строгий и сильный мужчина, который мог бы хоть как-то повлиять на него. Но при этом я думала, что больше не люблю Родислава, и хотела дурацкой свободы для встреч с Олегом. И еще я хотела, чтобы у Родика все было хорошо, но понимала, что мой папа не простит ему развода и загубит его карьеру. Мне нужно было сохранить брак на любых условиях, и я эти условия придумала. И только на этих условиях Родик остался со мной. При всех других вариантах он ушел бы от меня».

– Родик, у вас в Академии знают про ваш роман?

– Кажется, нет. Мы с самого начала были очень осторожны.

– Смотри, ведь папа может узнать. Может быть, твоей Лизе имеет смысл перейти работать в другое место? Про беременность рано или поздно узнают, встанет вопрос: кто отец? Любопытных много, и кто-нибудь обязательно вспомнит, как вы вместе ходите в столовую или до метро. От глаз не спрячешься.

Она знала, о чем говорила. О ее романе с Олегом судачило все заводоуправление, и только договор с Родиславом позволял Любе сохранять спокойствие и не волноваться о том, что сплетни дойдут и до мужа. Но в Академии – совсем другое дело. Там работает масса людей, которые общаются с сотрудниками Министерства, и разговоры о внебрачном ребенке майора Романова, зятя замминистра Головина, обязательно дойдут до генерала.

– Мы никуда не ходим вместе, – ответил Родислав угрюмо. – Думаешь, я всего этого не понимаю? Мы встречаемся только у нее дома. Но все равно ты права. Надо Лизе перейти на другую работу.

«Она не захочет, – вдруг подумала Люба. – Ей не нужна другая работа. Ей нужна именно эта работа, потому что Академия – это ее шанс на то, что генерал Головин рано или поздно узнает правду и выгонит Родика из нашей семьи. Тогда он достанется ей. Я не могу этого допустить».

– Хочешь, я помогу ей с работой? – предложила она. – Поговорю с Аэллой, скажу, что Лиза – моя приятельница, я ведь всегда хорошо знаю всех, с кем ты работаешь, так что Аэлла не удивится. А уж она-то наверняка найдет хорошее место, с которого Лиза спокойно уйдет в декрет. У Аэллы куча возможностей и много связей.

– Ты действительно готова помочь? – вскинул голову Родислав.

– Конечно. Мы же друзья, – Люба постаралась улыбнуться как можно доброжелательнее. – И наша с тобой общая задача – сделать так, чтобы папа ничего не узнал. Ему и так тяжело, сперва Тамара, потом мама… Если еще и мы с тобой выступим, он не вынесет. У него после мамы был гипертонический криз, а это прямая дорога к инсульту.

Никто не должен знать, как ей больно. Никому она не может рассказать, что после разрыва с Олегом стала любить своего мужа во сто крат сильнее, чем прежде, и каждый его визит к любовнице для Любы пытка нечеловеческая, боль огненная, выжигающая все внутри. Если бы у души были мышцы, Люба сказала бы, что эти мышцы сводит судорогой. Она очень любила мужа, и она очень любила отца. И она готова была терпеть любую боль и любое унижение, лишь бы этим двум мужчинам было хорошо, лишь бы один из них не нанес удар другому.

* * *

На этот раз Змея звать не пришлось, он явился сам, выполз из-за пня, едва улегся ветерок, поднятый крыльями улетевшего за новой дозой информации Ворона.

– Как тебе это нравится? – ехидно спросил он. – Твой Родислав собирается жить на две семьи. Допрыгался.

– А что ему делать? – заступился за Родислава Камень. – Бросить Любиных детей, чтобы растить Лизиных? Или наоборот?

– Опять же зришь в корень, – одобрительно покачал головой Змей. – Дети всегда делают ситуацию безвыходной. Об этом надо помнить. А те, кто забывает, что от секса бывают дети, рано или поздно оказываются в ситуации, из которой ни ты, философ доморощенный, ни я, битый жизнью мудрец, выхода никогда не найдем, потому что его нет. И быть не может. Можно выбирать между двумя женщинами, между двумя или даже тремя местами работы или жительства, между синим костюмом и белым – это всегда выбор. А вот между детьми – это не выбор, и сделать его без ущерба для совести невозможно. Дети – они и есть дети, независимо от того, кто их родил, и любое решение должно приниматься только в их пользу. Потому я и говорю, что Родислав твой допрыгался. Надо было ему Лизу-то давно бросить, еще тогда, когда ему Люба договор предложила.

– Ну, это ты загнул! – не согласился Камень. – Люба ему договор предложила как раз в тот момент, когда он ее с любовником застукал. Где ты видел мужчину, который, застукав жену с другим, тут же принимает решение бросить собственную любовницу? Да ни за что на свете он так не сделает! Он может вторую даму сердца завести, даже и третью, и это будет понятно: переживает человек, крышу у него сорвало. Нет, в тот момент Родислав Лизу бросить никак не мог.

– А вот и мог, – тонко улыбнулся Змей.

– Ты опять что-то знаешь? – нахмурился Камень. – Знаешь и мне не говоришь?

– Я много чего знаю, но к моим аргументам это отношения не имеет. Речь идет о простой логике. Вот смотри: мужчина изменяет жене, причем даже не сильно старается, чтобы она ничего не заподозрила. Банкеты, партсобрания, левые билеты на самолет, которые он не удосуживается как следует спрятать, и все в таком же духе. При этом он не старается не потому, что хочет, чтобы она узнала, и не потому, что считает ее непроходимой дурой, а потому, что лень напрягаться. Согласен?