Дорогая находка
Шрифт:
Удивляло одно: почему Бакулина так охотно согласилась на допрос и экспертизу и до сих пор (автомобиль пересек уже не первый городской перекресток) ведет себя абсолютно спокойно. «Сильная, похоже, не только „снаружи“, но и „внутри“, подумала Яна, решив все же не отступать от своих подозрений.
Милославская подумала о следе, оставленном разбушевавшимся Ермаковым на теле возлюбленной и попыталась как-то соотнести увиденное со своим жизненным опытом: она вспоминала, как выглядели ее синяки и ссадины спустя такое же после случайного ушиба или нечаянного падения время. «Нет, тут
Следом Яной вдруг овладела мысль о том, что Леня пустился в бега, и это гадалку очень испугало. Она стала винить себя в том, что не подумала об этом раньше, и чуть было не заставила Руденко остановить машину. Но ведь Милославская не знала, куда ехать в поисках исчезнувшего подозреваемого, да и такой его ход несколькими минутами позже ей показался навряд ли возможным: не мог он так глупо выдать себя, когда никто еще ему и не заявлял о подозрениях в отношении его персоны.
– Приехали, – заявил наконец Руденко, заглушив двигатель.
Он припарковал автомобиль прямо у входа в отдел и теперь с деланным гостеприимством, вытянув вперед расправленную ладонь, указывал Бакулиной на вход.
– Прошу, – повторил Три Семерки, видя, что она продолжает сидеть на месте и смотрит на него, глуповато улыбаясь.
– Одна, что ли? – удивленно спросила та.
– Почему же, я вас провожу, – ответил Семен Семеныч и кряхтя выбрался из салона.
– Ты тут подожди, – сказал он Милославской через окно.
– Почему?
– Думаю, сначала экспертизу сделаем, а тогда, может, и допрос не понадобится. Так что жди.
– Да, пожалуй, ты прав, – ответила она, немного подумав.
– Это не займет много времени, – успокоил Три Семерки подругу, – думаю, наши ребята определят все быстренько, «на глазок», – Руденко покосился на Бакулину.
Та в ответ удовлетворенно кивнула, словно говоря: «Хотелось бы, чтоб именно так все и было: быстро, без задержек». «Не нравится мне все это», – подумала в свою очередь гадалка, которой захотелось изо всех сил встряхнуть Бакулину, чтоб она наконец заговорила.
Семен Семеныч и Татьяна скрылись за давно знакомой Яне дверью, а она осталась дожидаться их в полном одиночестве, решив обдумать, как ей следует действовать, если сейчас станет очевидным, что Бакулина лжет, и если вдруг не дай бог подтвердится, что она говорит правду.
Планы были разными, но ни один из них не удовлетворял Милославскую, потому что ей поскорей хотелось узнать что-то конкретное и исходить из конкретных данных, а не из собственных предположений.
Она то и дело нервно поглядывала на часы. Стрелки, хотя и мучительно медленно, но все же двигались, а Семен Семеныч словно сквозь землю провалился.
– Ничего себе, «на глазок», – зло пробормотала гадалка, прикуривая, – за это время и аппендицит вырезать можно!
Как только дверь отдела, многообещающе скрипя, открывалась, Милославская всем телом подавалась вперед и с замиранием сердца ожидала появления очередной фигуры. Мысленно она растерзывала ни в чем не повинного человека, умудрившегося выйти из помещения вперед Семена Семеныча.
Прошло больше часа. Гадалка уже начала думать, что случилось что-то серьезное: Бакулина устроила на экспертизе погром или вдруг начала «колоться», и ее боятся прервать. Яна решила больше не изнемогать в нетерпении и вышла на улицу, звучно хлопнув дверцей автомобиля. В этот самый момент на крыльце и появился необыкновенно довольный Три Семерки, пропускающий вперед себя Татьяну.
Сначала Милославской захотелось броситься на него и поколотить как следует. Но в следующий же миг она тоже расплылась в улыбке, подумав: «Дело сделано!», и почти поставила точку в расследовании. Однако, когда гадалка увидела Бакулину, выражение ее лица резко переменилось: та была совершенно спокойна и совсем не походила на разоблаченную подельницу.
Когда Руденко подошел к Милославской ближе, она сверкнула на него глазами, взглядом возмущенно спрашивая: «Чему ты радуешься?». Тот, сразу уловив, что подруга явно не в духе, поспешил объясниться, смешно втянув голову в плечи:
– Извини, языком зацепился… Амиров учудил…
Три Семерки не успел докончить своего объяснения.
– Зря вы меня, Яна Борисовна, от дела отрывали, – сказала Татьяна, – укоризненно глянув на гадалку, – говорила же: невиновные мы. После того, как Леня меня стукнул, – Бакулина потерла больное место, – я во двор выбежала, в сарае спряталась. Через полчаса вернулась – он отключился и спал. Так вот…
– Время «боя» удалось установить почти с точностью до минуты, – пожав плечами, виновато сказал Руденко.
Яна расстроилась. Она посмотрела на растрепанную, в мятом домашнем платье Бакулину и вдруг мысленно сказала самой себе: «Ну какая же она преступница? Ведь в глубине души я чувствовала, что не права… Посмотрите на нее – спокойная, как танк. И глаза у нее какие-то коровьи…» Татьяна в этот момент посмотрела на гадалку просто, без вызова, без упрека. Редко моргая, она взмахивала своими черными длинными ресницами. «Можно ли ей верить? – подумала Милославская. – А если Ленька в эту ночь успел многое?..»
– Удалось так удалось, – сердито пробормотала гадалка в ответ на слова Руденко.
Семен Семеныч смотрел на Яну как-то виновато и молча ждал дальнейших указаний к действиям. Она знала это, но ничего не говорила и вообще отвела взгляд в сторону, словно чего-то ища там. Сама же в это время пыталась успокоиться и объясняла самой себе, что без толку злиться на Руденко, потому что он нисколько не виноват в ее проколе.
– Яна Борисовна, – вопросительно обратился к ней Три Семерки. – что делать-то прикажешь?
Руденко отлично представлял себе состояние подруги, а потому пытался угодить ей, заставляя замолчать голос собственного «норова», который исподтишка советовал ему в этот миг «нюни не распускать перед бабой».
– Отпускать невиновную… Что тут еще приказать-то можно? – вздыхая, ответила Милославская и развела руками.
Она глянула на Бакулину: выражение самодовольства засветилось во всем ее лице. Гадалке это не понравилось. Она терпеть не могла чувствовать себя побежденной.
– Хотя подожди-ка, товарищ капитан, – задумчиво и неторопливо проговорила Яна, – посидим немного в машине.