Дороги Нестора Махно
Шрифт:
Что касается денежного довольствия, в виде жалования, то ни рядовой, ни командир, никогда его не получал, мотивируя тем, что он служит революции исключительно по призванию, а не за жалование. Командование не навязывало своей воли бойцам и запротоколировав это положение для всей армии, являлось законом.
В исключительных случаях, из армейской суммы выдавалось пособие семьям погибших повстанцев. Размер определялся наличием кассы и по усмотрению финансовой комиссии РВСовета.
Артиллерийское снабжение находилось в ведении артиллерийского Управления отдела штарма. По состоянию на 1/11 1919 г. комплект боеприпасов (при винтовке 250 патронов, при станковом пулемете 5 000 патронов, ручном — 2 500, при орудии — 124 снаряда) составлял 37 750 000 ружейных патронов и 496 000 снарядов. При винтовках, пулеметах и орудиях: 75 миллионов ружейных патронов и полтора миллиона снарядов — в армейских складах. Попытка артуправления организовать производство патронов и снарядов не дала желательных результатов.
Комплектованием армии личным и конским составом занимался отдел формирования (отдел штарма). Весь район был разбит на полковые округа, которые производили формирование полков по территориальному признаку. Как принцип, комплектование личным составом происходило путем обязательной повинности всех командиров-повстанцев и путем вербовки добровольцев рядовой массы и, так называемой, самомобилизации. В последнем случае аппарат отдела формирования (полковой и окружной) собирает общество на «деловой»митинг, где рисует военную и политическую обстановку, призывая дать свое согласие на мобилизацию. Обыкновенно, население давало добро и заносило это в протокол. Комплектование рядового состава так и узаконивалось. Комплектование лиц низшего и среднего комсостава производилось путем выбора наиболее способной и активной части, из среды мобилизованных, или завербованных, самими же мобилизованными. Что касается комплектования высшего комсостава (от комполка и выше), то таковое производилось на собраниях, совещаниях и съездах комсостава корпуса или армии по представлению кандидатуры либо от рядового состава, либо от штабов армии, корпуса, управления. Естественно, при такой системе комплектования в армию просачивались местные кулацкие элементы. Однако они были на виду у своих односельчан и в своей массе в командиры не попадали, как элементы наименее готовые отдать свое состояние и жизнь за чуждую им анархо-махновщину. Наиболее активной и удалой частью была батрацкая молодежь, которой дома защищать фактически нечего. Она-то и стремилась в боях отстоять право на раздел помещичьей и государственной земли, на раздел политической власти, которую оспаривала у всех борющихся партий.
Кроме того, армия комплектовалась личным составом из контингента пленных, попадавших в армию противника по мобилизации и изъявивших желание остаться в махновщине, за исключением комсостава и офицеров. Последние, в большинстве случаев, расстреливались, как военная каста, всегда способная на измену и готовая поддержать реставрацию капиталистического строя.
Разделение армии по сословиям определялось: 25% безземельных или батраков, многие из них ранее ушли в город, но из-за простоя заводов вернулись в село, 40% бедняков и середняков, 10% зажиточных, но не имеющих собственной земли, 10% безземельных, но занимающихся рыбными промыслами по найму со своими орудиями труда и производства, 5% занимающихся извозом, 7% рабочих промышленности и транспорта, и, наконец, 3% мещан и других. Из них, местного населения Екатеринославской губернии 50%, Таврической и Херсонской губерний 25%, Донской области 7%, Полтавской губернии 8% и пришлого из других губерний элемента 10%.
Таким образом, состав армии преимущественно был крестьянский, но более пролетаризированный развитием за последнее двадцатилетие капитализма в сельском хозяйстве.
Распределение по возрастным группам бойцов армии, примерно, было следующее: до 20-ти летнего возраста — 10%, до 25 лет — 20%, до тридцатилетнего — 40%, до тридцатипятилетнего возраста — 20%, до сорокалетнего и выше — 10%. Таким образом, в возрасте от 20 до 35 лет составляли 80% всего наличного состава армии. Эта масса людей фактически была вышколена в старой царской казарме, а тем более активно участвовала в последней империалистической войне, в качестве рядовых и низшего комсостава.
Гражданская война по своей форме нечто иное, чем последняя окопная, империалистическая война. Она отличается и организацией частей, и военной политикой, и психологией. Поэтому строевому управлению приходилось вносить некоторые коррективы в военное образование каждого бойца. Все уставные и программные изменения очень скоро бойцами схватывались на практике. То же можно сказать и о старших группах, которые хотя более отстали в военном образовании, чем первые, но все-таки неплохо успевали. Другое дело наиболее молодые, не прошедшие школу империалистической войны. С ними надо было проводить интенсивные занятия.
Вспоминая сейчас — поражаешься успеваемости этих молодых людей. Строевое управление выпускало в строй вполне образованного пехотинца за 50 часов, из которых 20 часов уходило на строевое занятие, 20 часов на стрельбу и 10 часов на фортификацию; кавалериста — за 70 часов, из которых 30 часов на строевое конное и пешее занятие, 20 часов на стрельбу, 10 часов на фортификацию
Комплектование армии конским составом (три категории лошадей: строевые, артиллерийские и обозные) происходило тремя способами: 1-й — это покупка лошадей по вольным ценам; 2-й — это обмен двух уставших, или дефектных на вполне годную одну лошадь; и 3-й — это реквизиция, то есть безвозмездное отбирание у зажиточного слоя населения, однако при том условии, если количество лошадей превышает трудовую норму, которая определилась — на два едока одна рабочая лошадь и при условии строевой нужды армии в лошадях. Основная масса лошадей отбиралась у противника.
Деятельность врачебно-санитарного управления (отдел штарма) за этот период достигла своего апогея. Каждый пехотный полк и каждая кавбригада имели свои подвижные госпитали на 50 коек; корпуса на 1 000; армия (штарм) на 5 000. Кроме того, везде, где позволяло помещение и оборудование, были открыты местные лазареты, магазины медицинских и аптечных материалов и аптечных складов и, наконец, была мобилизована медицинская промышленность. Имелся необходимый штат медперсонала и санитаров: полк имел главного врача, 5 батальонных врачей, в ротах по одному фельдшеру; корпус имел корпусного врача (главного) и соответствующий штат. Аппарат управления оказался в процессе эпидемии тифа настолько ничтожным, что приходилось мобилизовывать не только гражданский медперсонал, но и местное население, главным образом, женщин, не связанных собственной семьей. В Екатеринославе, Никополе, Александровске, Мелитополе, Ново-Воронцовке были открыты при корпусах и местных лазаретах краткосрочные курсы фельдшеров и сестер милосердия. Весь фельдшерский персонал был изъят из строя и поставлен к своему делу. Пленный медперсонал, особенно врачи, да и ветеринары и фельдшеры какого бы они происхождения не были, к какому бы классу не принадлежали, — все были мобилизованы и приставлены к своему прямому делу.
Как ни интенсивны были мероприятия, потушить тифозную эпидемию (противотифозная прививка и прочие предупредительные меры) все равно не удалось побороть ее имеющимися средствами. Надо сказать, что врачебного персонала, даже при всех стараниях, совершенно было недостаточно, отчего пришлось на эти места продвигать старых фельдшеров и даже сестер милосердия. Были открыты местные, полковые, корпусные и армейские бани, прачечные, изоляционные камеры, приняты другие санитарные меры, но эпидемия брала свое. Более того, приходилось использовать даже тыл противника. Каждая партизанская партия, получившая назначение в рейд, увозила с собой тифозных, разгружая их то у родных больного, то в больницы и лазареты Деникина, предварительно снабдив больных военными документами какой-либо войсковой части противника. Основная масса выздоравливала в этих лазаретах и только небольшая часть из них по подозрению попадала в контрразведку белых, где и расстреливалась.
Такую же безотрадную деятельность имело и управление военных сообщений. Правда, подвижной (гужевой) состав армии ремонтировался местными средствами на основе обоюдного соглашения сторон (гражданских и военных) и был в относительной исправности. Зато железные дороги были в плачевном состоянии. Запасы топлива истощены, ремонт путей и подвижного состава если производился, то весьма недостаточно. Особенно, на участке Никополь – Апостолово, где белые взорвали три моста. Продвинуть эшелоны из Никополя на Апостолово, Кривой Рог, Долгинцево, Верховцево и Екатеринослав — не представлялось никакой возможности. Металлургическая промышленность Екатеринослава настолько была в упадке, что Брянский завод, как мы ни старались навязать ему за любую цену работу по реставрации мостов, наотрез отказался выполнить этот заказ, мотивируя отсутствием материалов и рабочих рук. Так, злосчастные мосты и не были подняты и весь наш материальный резерв продолжал оставаться на линии Хортица – Никополь. Зато возросла деятельность гужевого транспорта армии. Однако для удовлетворения потребностей линейных частей довольно длинного, распустившегося в распутице и бездорожье фронта, обозных войск армии и транспортных средств было недостаточно, отчего к этой деятельности привлекалось местное население, в порядке обозной повинности.