Дороги сказок
Шрифт:
* * *
Андрей погладил хасса по шее:
– Не отставай, Уголек!
Черный как смоль четвероногий транспорт чуть повернул голову и скосил глаз на говорившего. Наездник сунул руку в переметную суму и достал узкую полоску сушеного мяса. Резкое движение головой, громкий щелк челюстей, ящер проглотил угощение.
– Хватит, потерпи до привала.
Андрей дотянулся рукой до надбровных дуг животного – одного из самых нежных и уязвимых мест бронированного чешуйчатого создания, и почесал хасса. Уголек довольно хрюкнул и вывалил язык: точь-в-точь собака, млеющая под рукой доброго хозяина. Верховой ящер был удивительно добродушной тварью и никоим образом не походил на оставленного в Ортене Снежка. Черный цвет чешуи подаренного Эваэлем создания был как насмешка над этим веселым когтисто-чешуйчатым «щенком».
– Вперед! – пришпорил бока Андрей.
Хасс, выпустив когти, припустил вдогонку за основным отрядом.
Через два поворота лесной тропы показалась трокса Ании, степенно плетущаяся за птицей Твигара. Эльфийка, заслышав легкую поступь ящера, поудобней перехватила арбалет со светящимся ровным матовым светом болтом, мало ли что, и обернулась. Завидев шкаса, она переложила оружие поперек седла и отвернулась. Сида тяготилась навязанной ей ролью няньки недоделка и до дрожи в коленях, как и весь отряд, ненавидела его постоянные отлучки и отставания. Беспокойся еще о недоумке…
Ания оказалась представительницей ветви эльфийского племени, расселившегося в невысоких холмах юга Оторна, и получившего название по имени центрального, самого высокого возвышения. По странному стечению обстоятельств холм назывался Сид. Андрей, когда-то изучавший английский язык, внутренне улыбнулся, слушая объяснения Эваэля о различиях между эльфами. Сиды, или холмовики, отличались от остальных длинноухих невысоким ростом и утонченными фигурами, кожа у них была нежного шоколадного оттенка, еще одним отличием были глаза – огромные и завораживающие. Жизнь в сумеречных подземельях наложила свой отпечаток.
– Не отставай, – не оборачиваясь, бросила девушка.
– Хорошо, – в сотый раз за день буркнул Андрей. Твигар презрительно сжал губы в узкую полоску. Шишка на его лбу давно сошла, но дракон не забыл позора. Пока он принял на себя вирк Илирры, его можно не опасаться, но вот потом лучше не поворачиваться спиной… Парнишка не из злопамятных – отомстит и забудет. Полторы пятины прошло, а он все не угомонится…
Ветер, разгоняя дневной зной, принес с собой прохладу близкой реки. Почуяв влагу, троксы пошли быстрее. Уголек был солидарен с пернатыми, прибавив ходу, он пристроился за птицей эльфийки.
Трокса Ании, словно голубка, при каждом шаге водила корпусом из стороны в сторону, вместе с трехсоткилограммовой птахой повторяла траекторию затянутая в кожаные штаны округлая упругая попка сиды. Глаза Андрея, зацепившись взглядом за пятую точку наездницы, повторяли раскачивающийся маршрут.
Ания ощущала на себе заинтересованный взгляд шкаса, кончики ее острых ушей постоянно вспыхивали бордовым цветом, но на каждый оборот назад наглец смотрел куда угодно, но только не на нее. Стоило ей отвернуться, и все возвращалось на круги своя – чужой взгляд тут же начинал сверлить спину. Эльфийка резко обернулась.
– Что смотришь? – накинулась она на Андрэ, который в этот раз не отвел взгляд, продолжая спокойно смотреть на девушку.
– Ты красивая, – неожиданно ответил шкас, придержав хасса.
Ания покраснела как перезрелый фрукт, приготовленные гневные слова застряли в горле. Все, что она хотела высказать наглому недоделку, разбилось вдребезги, девушка сглотнула, еще раз посмотрела на Андрэ и отвернулась.
Недоделок не насмехался и не врал, эльфийка умела читать по лицам, у нее были хорошие наставники. Два века, проведенные во дворце князя, где невозможно было увидеть настоящих лиц и чувств, которые были скрыты масками и личинами лжи и обмана, а под первым слоем оказывался второй, а то и третий, и приходилось прилагать максимум усилий, чтобы понять настоящие чувства обитателя или гостя княжеских палат. Шансов отточить свои умения было предостаточно. Жизнь научила ее читать каждый жест, взгляд, полутон в голосе и еще десятки мелких деталей. В ситуации, когда аура собеседника скрыта щитами воли или замещена на чужую, а лицо соревнуется по неподвижности с камнем, она ловила каждый жест, слушала биение чужого сердца, обращала внимание на пот и подергивание кожи – мелкие нервные импульсы порой выдавали собеседника с головой. Сам князь ценил ее умение, на больших приемах она следовала за властителем тихой тенью и оценивала, оценивала, оценивала. Оценивала всех, нашептывая в горошину переговорника свои наблюдения. Порой ей было подвластно то, чего не мог сделать эмпат или псионик, ведь магия надежно блокировала от посяганий на волю или вмешательство в чувства, тут-то власть имущие вспоминали о хрупкой Ании. Ее не любили, но мирились, как мирятся с неизбежным злом.
В свиту Илирры Ания попала с подачи князя. Перед этим у него состоялись две беседы – тяжелая с дочерью, которой не понравилась соглядательница, и легкая с Анией, принявшей волю государя.
Илирра, пользуясь моментом и властью, совершила мелкую месть. Княжна приставила отцовскую прислужницу к странному недоделку, приказав быть дуэньей, пока к тому полностью не вернется память. А когда та вернется? Быстрее ветер за макушку дерева зацепится. Сопровождающие, сведущие в дворцовых интригах, втихую хихикали и потирали ручки, гадая, как будет выкручиваться опальная прислуга.
А никак. Сида еще в первый день сделала для себя несколько выводов, характеризующих подопечного с положительной стороны. Шкас, в этом не было ничего необычного, как и многие обитатели княжеских покоев, носил несколько слоев масок, за которыми скрывалась настоящая личность. Он был постоянно закрыт коконом щитов воли и разума, но большая древесная кошка со смешной кличкой Мимив, провожавшая его больше двух лиг и отставшая только после увещеваний Андрэ на берегу речки Ледянки, поведала Ании больше, чем могут сказать слова. Животных невозможно обмануть. А внучка эльфийского старшины и другие дети, махавшие уезжавшему нелюдю вслед? Княжна приняла проводы на свой счет, жаль огорчать Илирру, она жестоко ошиблась, дети бежали не за свитой.
Надо сказать, Андрэ особых хлопот никому не доставлял, и если бы не его постоянные отставания и отлучки – был бы совсем золотым. Три дня назад госпожа не вытерпела и высказала ему, что думает о таком поведении. Тот спокойно выслушал княжну, поклонился, виновато улыбнулся и спросил о причинах беспокойства. Не сама ли княжна сказала ему, чтобы он следовал за ее отрядом? Он до этого момента считал, что правильно воспринял слова госпожи и нигде не перешел дозволенных границ, следуя за свитой. Ни впереди, ни сбоку, а именно сзади, за последним троксом. Что касаемо отлучек – это его личное дело, он взял на себя обязанности арьергарда и проверяет безопасность, следит, не следует ли кто втихомолку за принявшими вирк. Если княжна пожелает, он оставит эту затею. Илирра стушевалась, пенять шкасу оказалось не за что, со всех сторон он прав. Разговор, к вящему неудовольствию Твигара и пары его друзей, был замят.
Как хорошо было у дугария Руигара. Андрэ заявил, что с дугарами у него связаны не самые приятные в жизни воспоминания, и целый день, не показав носа, тихой мышкой просидел в походном лагере.
Готовил он себе сам, за прошедшее время шкас так и не сошелся накоротко ни с одним членом отряда. Княжна пустила дела на самотек, наблюдая, как будут реагировать остальные на неприятное соседство и как поведет себя синеглазый. Тот, казалось, нисколько не обеспокоился сложившимся положением. Стоило объявить ночной привал, Андрэ тут же исчезал минут на двадцать-тридцать, появляясь недалеко от лагеря с подстреленной дичью. Потом он разводил костер и занимался хассом, натирал ящеру чешую маслом и выковыривал из когтевых пазух на лапах зверя мелкие камушки и грязь. Закончив дела и установив палатку, Андрэ начинал священнодействовать, по-другому Ания сказать не могла. Запахи, доносящиеся от его небольшого костерка, не одну ее заставляли глотать слюнки. Может, шкас и потерял память, но готовить он умел.