Дороги ведут в Сантарес
Шрифт:
— Кто?!
— Танцовщица Елена Пти, травма обеих ног, студенты Олег Топ и Эмма Ог, ссадины и легкие ушибы…
Но футуролог уже не слышал последних слов. Он торопливо сгреб со стола перфокарты, сунул их в транспортировочный ящик и, поставив его рядом с нераспакованными еще вещами, продиктовал задание автомату: доставить их после получения адреса. Справившись о кратчайшем маршруте в Дели, он вышел в коридор и ринулся к эскалатору…
Профессор Чандр Радху сидел в кресле расслабившись, посылая мысленный приказ к подрагивающим от усталости пальцам. Только что закончилась сложнейшая операция. Упавший с высоты
— Профессор Николаев готовится к операции. Просьба не беспокоить.
— Передайте профессору. Нужна срочная консультация.
Чандр Радху сообщил свой код и выключил видеофон. Вошла старшая сестра.
— Профессор! Прибыл близкий друг Елены Птициной и просит разрешения посетить ее.
— Разве для этого требуется мое разрешение?
— Но больная отказывается его видеть.
— Понятно.
Профессор поднялся и в сопровождении сестры направился в палату. Вид у больной был явно нехороший. Щеки горели нездоровым румянцем; от недавнего безразличия не осталось и следа.
— Передайте ей, что я запрещаю всякие посещения.
— Но, профессор?
— Вы поняли, что я сказал? Переведите.
Сестра добросовестно перевела на русский приказ профессора. Выразительное лицо Лены лучше слов отразило ее чувства. Сначала она покраснела, потом губы обидчиво поджались, и она отвернулась к стене…
Профессор круто повернулся и вышел из палаты. Сестра в недоумении поспешила за ним, решив объясниться в кабинете, но Чандр Радху спустился в вестибюль и, мгновенно сориентировавшись в толпе посетителей, подошел к Кириллу.
— Вы к кому? — спросил он по-английски, надеясь, что тот знает этот достаточно распространенный язык.
— Я к Елене Пти, доктор. Можете говорить со мной на хинди или бенгали, как вам удобнее. Других индийских наречий я, к сожалению, не знаю.
Профессор пытливо, с той тщательностью, с какой он обычно изучал пациентов, оглядел его с головы до ног и остался доволен.
— Хорошо, — сказал Чандр Радху, — мне приятно разговаривать с тобой на родном языке. Очень жаль, что не удосужился до сих пор изучить русский… Но ближе к делу. Пациентка не хочет тебя видеть, ты это знаешь?
— Да.
— Я в присутствии старшей сестры запретил впускать к ней посетителей.
— Неужели ей так плохо?
— Плохо? Нет! Травма пустяковая. Подумаешь, раздробило голени…
— Но она танцовщица!
— И ты туда же! Свет клином на этом сошелся, что ли? И потом, все срастется. Она даже хромать не будет!
— Поймите, доктор…
— Я директор
— Простите, профессор. Чтобы правильно понять, вы должны знать, что мать ее — бывшая балерина Галина Остапова, У нее так же были повреждены в катастрофе ноги, и она ушла из балета. Все свое умение и талант она передала дочери — и вот эта драма. Какой-то злой рок преследует семью!
— Так… — профессор в задумчивости помял мочку левого уха. — Понятно… Отсюда такая подавленность… Хорошо. Подумаем, как быть, а пока тебе надо привести ее в активное состояние…
— Но как, профессор? Может быть, посоветуете?
Чандр Радху снова внимательно оглядел Кирилла.
— Если бы я знал, не просил бы помощи у тебя, — хмурясь, сказал профессор.
— Но вы запретили пускать к ней посетителей! — загорячился футуролог. — Думаете, видео заменит контакт?
— Твой хинди все-таки недостаточно чистый, — не обращая внимания на его горячность, заметил Чандр Радху. — Где учил?
— Сам.
— Ага. Значит упорство и настойчивость у тебя есть. А я подумал, что ты уже растерял эти лучшие качества твоей нации.
С этими словами профессор повернулся и пошел к себе. У эскалатора он обернулся и громко приказал дежурной:
— Этого молодого человека на территорию клиники без моего разрешения не пускать.
— Тогда я влезу через окно, профессор, — запальчиво крикнул вдогонку футуролог.
— Ну? — удивленно обернулся с эскалатора профессор. — Такой интеллигентный молодой человек — и вдруг в окно? Не верю!
Андрей Николаевич повернул голографическую рентгенограмму и еще раз посмотрел наиболее пораженный участок левой ноги.
— Вы правы, уважаемый друг. В этом случае никакой необходимости прибегать к регенерации нет. Существует лишь чисто моральная проблема, о которой вы мне рассказывали. При этом ваш метод, уважаемый Чандр, можно сказать дает стопроцентную гарантию, а мой, увы, девяносто семь — девяносто восемь. Риск все-таки огромный.
— Но Андрэ Николович, можно ведь повторить операцию, и это гарантирует успех.
— Если бы, — усмехнулся Николаев. — Дорогой Чандр! Разве у тебя не бывало случаев, когда вопреки всяким прогнозам происходи нечто странное, и пациенту уже ничем нельзя помочь. Мы очень плохо знаем человеческий организм. Даже изучение его на молекулярном уровне не решило проблемы. Каждый организм — индивидуальность, единственное и неповторимое чудо природы. И чудо, надо сказать, своенравное. Никогда нельзя сказать на сто процентов, какая будет регенерация у данного пациента — хорошая или плохая при всем разнообразии и точности анализов. И если регенерация пошла плохо, повторная операция не улучшает, а ухудшает ее. Реакция организма в этом случае напоминает процесс отторжения несовместимых тканей.
— Да, — вздохнул хирург. — Наши знания человеческого организма еще далеки от совершенства. И все-таки, Андрэ Николович, здесь, по-видимому, такой случай, когда…
Чандр Радху не успел закончить свою мысль. Дверь в кабинет директора клиники распахнулась, и на пороге появилась старшая сестра.
— Профессор, по долгу службы я должна сообщить, хотя мне это не по сердцу… — она запнулась, как бы оценивая свой поступок. — Короче, я обязана, но…
— Что случилось? — нетерпеливо перебил хирург. — Разве я так учил тебя докладывать? Говори коротко, четко, ясно!