Дороги. Часть первая.
Шрифт:
Она двигалась медленно, для квиринца — невыносимо медленно, по сверкающей от косых солнечных лучей, прохладной морской глади. Арнис то заплывал вперед, то забирал в стороны, то нырял, рыская вокруг Ильгет как дельфин. Однажды он нырнул очень надолго, Ильгет уже забеспокоилась, наконец, Арнис появился тяжело дыша, слегка огорченный.
— Думал тебе какой-нибудь подарочек принести со дна... ан нет, ничего хорошего. Жемчужниц тут не водится почему-то, камень вот нашел, под водой вроде хорошо смотрелся, а тут видишь, ничего особенного...
— А ну-ка покажи, — потребовала Ильгет. Рассмотрела
— Слушай, здесь же глубина, наверное, метров семь.
— Пять, не больше...
— Спасибо, — сказала Ильгет.
— За что?
— Как за что? За камень. Мне очень понравился. Ты ничего не понимаешь, это на самом деле волшебный камень. Я его домой возьму.
— Пожалуйста, — Арнис пожал прямо в воде мокрыми плечами. Ильгет оглянулась на берег... что-то уж очень далеко. Отсюда пол-Коринты видно.
— Поплыли назад? — предложил Арнис.
— Ага, — Ильгет погребла, только еще медленнее. Арнис, заплывая спереди, видел, что лицо ее посерело, она с трудом держалась на поверхности, погружаясь довольно глубоко. Осел я все-таки, констатировал Арнис.
— Иль, давай я буду дельфин, а? А ты держись за меня. За плечо, ага?
— Давай, — Ильгет уцепилась за гладкое загорелое плечо.
— Только крепко держись, — предупредил Арнис. Он опустил голову в воду и начал набирать скорость, как хороший эсминец. Ильгет почти не тянула его назад, почти не ощущалась. Приятно было чувствовать совсем рядом ее невесомое теплое тело, сквозь тонкий слой воды, скользящее вслед за ним, словно привязанное. Вскоре берег вырос перед ними. Ильгет оторвала руки от плеча Арниса. Встала по шею в воде.
— Ну ты даешь, Арн... как крейсер прешь. Неужели не тяжело?
— Не-а, — улыбаясь, ответил Арнис. Они выбрели к берегу. Ильгет разжала руку, показала круглый белый с сероватыми прожилками камешек.
— Видишь? Твой волшебный камень еще здесь.
— Да выбрось, Иль... я тебе лучше найду. Я настоящую жемчужницу найду, увидишь.
— Не... Арнис, ты не понимаешь. Ты сам не понимаешь, какой замечательный камень мне подарил... — Ильгет вдруг споткнулась.
— Давай поваляемся немного, вечерний загар, говорят, полезен, — сказал Арнис беззаботно. Они повалились в песок. Точно, подумала Ильгет, Миран советовал загорать, вроде, ультрафиолет, то да се, и именно когда солнце уже не в зените. И потом, тяжеловато... идти ведь еще далеко. Честно говоря, очень не хочется вставать, идти куда-то.
Арнис сел рядом с Ильгет, провел рукой по ее спине — уже лучше, гораздо лучше, хоть тонкие белые полоски и стягивают сетью кожу...
— Тебе так не больно, Иль? Когда я прикасаюсь.
— Не...
Он взял в горсть сухой песок, стал сыпать ей на плечо.
— Милая, — сказал он, — я хочу вот так всегда сидеть с тобой... И чтобы никого вокруг. И море.
— Ты хороший, Арнис, — сонно сказала Ильгет. Поежилась, — что-то уже не так жарко, да?
— Вечер уже, малыш. Давай одеваться.
Они снова натянули одежду. Поднялись наверх, продрались через кусты, зашагали по тропке по направлению к Набережной.
— Пешком пойдем, Иль? Ты устала?
— Пойдем, прогуляемся, — сказала Ильгет, — на Набережной так хорошо всегда.
Вскоре они миновали парк и вступили на сероватые плиты знаменитой коринтской Набережной. Она тянулась дальше через весь город. Арнис заметил на пути автомат.
— Иль, слушай, жрать что-то хочется. Ты как?
— Я не знаю... а мама твоя нас не покормит?
— Так мы пока до нее доберемся, еще час пройдет.
— Ну давай, вообще-то действительно...
Они подошли к автомату. Взяли по горячему болли и по пакетику сока. Пошли неторопливо, прогулочным шагом, кусая бутерброды, потягивая из трубочки сок. Горизонт над морем уже окрасился алым. Красивее Коринтской Набережной, как известно, может быть только Коринтская Набережная в закатный час.
— Подожди, — сказала Ильгет с набитым ртом. Она остановилась, прислушиваясь. От самого парапета, где-то впереди доносился гитарный перезвон.
— Пойдем, Иль, поближе, послушаем.
Вскоре они увидели группку, столпившуюся вокруг троих ребят с гитарами. Гитаристы наигрывали сложный мотив. Один из них пел приятным тенорком.
Шаги по взлетной полосе, (3) Асфальт прохладен и упруг. Над полем в утренней росе Восходит желто-алый круг. Тебе неведом неба страх, И ты идешь вперед, вперед, Чтоб в ярко-огненных лучах Начать стремительный Полет.
За шагом шаг — успеешь ли? Но вот дорога вниз ушла, Ты оттолкнулся от земли, Раскинув руки, как крыла. Тебя сверкающий металл Объял, как рыцарский доспех, И на груди, пронзяще-ал, Пылает знак дороги тех Всех, у кого Полет в крови, Кого Вселенная зовет, Кто, задыхаясь от любви, Блаженно встречный ветер пьет. Лети стремительной стрелой, Рукою сжав меча эфес, Пронзи серебряной иглой Безмолвье утренних небес...
Ильгет и Арнис дослушали песню. Помолчали вместе с остальными. Тихонько двинулись дальше.
— Хорошо, — сказала Ильгет со вздохом, — но надо идти.
— Летом возьмешь гитару и тоже споешь...
— Ты с ума сошел! Я совсем играть не умею.
Они прошли мимо веселой небольшой толпы, танцующей под нездешнюю музыку, мимо стоящих у парапета влюбленных, мимо грустной одинокой девочки, молча сидящей на теплых камнях, пересекли мостик через ручей, стекающий в море, поздоровались со знакомыми Арниса из СКОНа, обменявшись с ними несколькими фразами. И стали подниматься вверх, к Бетрисанде. — Арнис, а про что была эта песня? Ну, парень пел? Ведь про что-то конкретное?
— Не знаю, я в общем-то, не слежу за всей литературой, может, что-нибудь новенькое появилось... В принципе, я почему-то подумал, что про кнасторов.
— А, это такая легенда...
— Ну да. Ты ведь читала. Что была такая девушка Кьюрин, которая родила сына от сагона. Хотя на самом деле у них не бывает детей. Этот полусагон, со всеми их способностями, вроде бы организовал Орден Великого Кольца, для борьбы с сагонами. То есть они там, кнасторы, развивают у себя каким-то образом те же сверхъестественные способности, что и сагоны, но на положительной основе. Белая магия... одно время у нас эти истории были модными. А сейчас уже к ним никто всерьез не относится. Но все время они всплывают.