Дороги. Часть вторая.
Шрифт:
— Очень старый? О чем ты? Ему чуть за семьдесят.
— Да, конечно, но это календарные годы. Физиологически ему за сто.
— Я тоже не понимаю, — пробормотал Ландзо, — за сто? Он еще месяц назад с нами по полигону бегал.
— Он держался на гормонах, мы тянули, сколько могли, — объяснил Венис, — а потом — стремительный процесс.
Все вновь замолчали. Как-то это было уж... слишком. Слишком неожиданно, тяжело, жестоко. Не может такого быть.
Так не умирают. Умирают где-то далеко, не на Квирине. Туда нужно еще долететь. Там умирают, под пулями, под лучами, ракетами. Иногда убивает
Но не здесь. Здесь смерти нет.
— А помните, — произнесла Айэла, — помните, он сказал — простите, ребята, что я вас всегда посылаю...
Марцелл положил руку на ее запястье.
— Подожди, Айли. Рано еще вспоминать.
Арнис сел совсем рядом с изголовьем. Странно выглядел Дэцин сейчас. Он и в самом деле сильно изменился. Быстро. Улетали на Ярну — был еще совершенно нормальный, бодрый, пусть и полностью седой человек. Теперь же — старик... лицо ввалилось, странно торчит нос, оказавшийся очень большим. Горят ввалившиеся темные глаза. Но лицо удивительно спокойное, мирное. Веселое даже.
Дэцин поднял морщинистую руку... Всегда были эти морщины? Давно? Кажется, нет. Положил свою теплую ладонь на руку Арниса.
— Ну вот, послушай, Арнис...
— Да, командир.
— Скоро уже... Так вот, пора тебе сказать. Я рекомендовал тебя. Ты будешь дектором.
— Не Иволга?
— Нет. Она... может, она и опытнее тебя, но... сказать, честно? Жалко Иволгу.
Арнис кивнул.
— Тебе... тебе еще многое предстоит. Впрочем, может, еще Иволге придется покомандовать. Ну вот... — Дэцин улыбнулся, — сколько думал сказать тебе. А сейчас вот уже и не знаю. Что нужно, зачем... Ты и сам все поймешь. Вот что — Ильгет береги.
— Знаю, Дэцин... это я знаю.
— Тебе надо будет нового человека принять. Я с ним сам беседовал. У нас народу мало, так что... Хороший человек. Ученый, занимается космической психофизиологией. В основном, все по экспедициям. Но у него есть боевой опыт, он в молодости жил на Серетане, и... в общем, воевал тоже много, хотя и не с нашим оружием. Ну, он тебе сам расскажет. Номер... я тебе скину на спайс.
— Хорошо.
— Договорись с ним, побеседуй... ну и представляй ребятам, и подключай уже к тренировкам. А вообще тебе позвонят, когда назначат официально. Я думаю, на днях.
— Уже? — Арнис растерянно потер лоб.
— Конечно, Арнис. А что тянуть? Принимай декурию.
— Но ты...
— Я вряд ли протяну еще несколько дней, — просто сказал Дэцин. Арнис дернулся.
— Ты не расстраивайся, — тихо сказал командир, — серьезно. Мне ведь везло, как никому. Я тридцать лет... Ну, ранения, все такое, но ведь выжил — тридцать лет. Ты и сам, впрочем, давно уже в ДС. А сейчас... знаешь, я где-то даже рад. Серьезно. Страшно — есть немного, но ведь всегда страшно. А там... может, и отдохну наконец? Вас, конечно, жалко... Но вы переживете. Ведь меня-то вы не так уж сильно любили, верно?
— Дэцин... ты заблуждаешься, — пробормотал Арнис. Только не заплакать! Какой был бы сейчас идиотизм!
Но мы ведь на самом деле любили его...
— И мою Мари увижу, — сказал Дэцин мечтательно, — знаешь, она мне снится уже вторую ночь. Два раза уже. Сначала так смутно. А в эту ночь... — он вдруг захрипел. Арнис широко открыл глаза.
— Дэцин? Ты что? Помочь тебе?
— Нет, — Дэцин прокашлялся, — ерунда. Да, работа это... умирать. Давно я не видел Мари. Очень давно. Знаешь... мне, по-хорошему, не надо было так долго... жить. Ну ладно, Арнис, я вижу, тяжело тебе. Ладно.
— Мне-то что, Дэцин, — Арнис замолчал. Как сказать все это? Сейчас важно только то, что чувствует умирающий. И ничего больше. Но и как жить без него дальше? Нет, с командованием Арнис справится. Хоть и не хочется, но что поделаешь, больше некому. Только Иволге, а ее жалко. Но вот как — без Дэцина? Опять жизнь раскалывается на части, и пропасть растет так стремительно, и так не хочется заглядывать туда.
Дэцин еще жив. Еще нет этого. Потом будет время для горя.
Почему бы не выйти ему на пенсию — он ведь и собирался уже... и жить, как всем старикам, в маленьком доме, с садом, слушать птичье пение по утрам. Гулять на море. Улыбаться ребятишкам. В гости ходить к старым друзьям. Да и мы бы к нему ходили, собирались бы, рассказывали про новые акции. А он бы вспоминал. Он ведь нам из своего опыта почти ничего не рассказывал — а тут рассказал бы, поделился. Господи, почему все так несправедливо?
Так страшно?
— Вот что, Арнис, — заговорил Дэцин, его голос был теперь тверже и суше, — послушай все-таки. Я с этой декурией давно работаю. Значит, так. Самое сложное обычно — это разделить и поставить задачи. Тут что важно? Ойли с Мари никогда не ставь. Он даже на учениях голову теряет, когда она рядом. И вообще Ойли плохо совместим с женщинами, сказывается отсутствие семейного опыта. Но с Иволгой можно ставить кого угодно, и вообще Иволга — это твоя главная опора.
— Хорошо, командир.
— Запоминай. Еще вот что. Эта троица — новых — ну вот, уже сто лет они у нас, а все новые, в смысле, Венис, Марцелл и Айэла — они хорошо втроем всегда работают. Если есть возможность, ставь их втроем. Я раньше пытался их распределять, но потом понял. Ильгет... раньше я всегда старался поставить ее к кому-то посильнее. Самые сильные у нас, ты понимаешь — это Ландзо, Иволга, Марцелл, ну и муж Иволги этот... Дрон. Старайся, чтобы кто-то из них был в подразделении обязательно. Но сейчас Ильгет, пожалуй, не хуже, то есть она может работать полностью самостоятельно.
— Дэцин, ты ее вообще недооцениваешь.
— Теперь уже нет. Ну вот, и сагон есть на ее счету. Видишь как... Да и навыки у нее теперь не хуже наших. Да, вот еще... твой парень. Я слышал, он просился в ДС.
— Просился, — мрачно сказал Арнис.
— Лучше возьми. Все равно пойдет, если захочет.
— Да я понимаю, Дэцин, но хотелось, чтобы он хоть... ну хоть пожил немного. Что это — 16 лет... Ну пусть 18.
— В 18 — это разумно. Пусть закончит обучение. Только вот что, Арнис, не бери его к себе в отряд. Пусть куда угодно... Хотя тут как командование решит. Но я бы не брал. Даже не в тебе дело, а в Ильгет. Мать — это мать.