Досадные мелочи
Шрифт:
Это Евгений Андреевич помнил и помнил прекрасно, хотя очень долго старался забыть. Первый год брака, какой-то праздник, Лена перепила и уснула. Борисов остался с ее сестрой, Таней, наедине. Алкоголь, молодость, ночь — все это перемешалось, как в хорошем коктейле, в нужных пропорциях. В ту пору квартирка у Борисовых была маленькая. Единственную комнату заняла спящая жена, поэтому и пришлось заниматься делами амурными в ванной. Таня нагнулась, уперлась руками в стиралку, а довольный Евгений пристроился сзади и довольно неплохо повеселился. В полноценный роман это так и не перелилось, хотя бы потому что нечему было переливаться — чувствами там и не пахло. А через
Вопрос в другом — им-то откуда об этом известно? Ладно Бангкок, это еще можно объяснить. Но в те годы, Борисов еще был никем, чтобы заслужить столь пристальное внимание родного государства. Сам он об этом никому не говорил.
Неужели на Таньку надавили?
Вот уж действительно серьезно ребята за дело взялись, глубоко копают, раз даже это грязное белье нашли.
— Вижу, что помните, — вновь мягко улыбнулся Михаил. — Неужели не стыдно?
— За это — стыдно, — честно признался Борисов.
— Радует, что вы это чувство еще не полностью утратили. Но почему именно за это? Только за это? А как же все остальное?
Михаил смотрел пристально, не отводя глаз. Под его взглядом Борисов чувствовал себя редкой букашкой, которую ученый разглядывает под микроскопом — брезгливо, но с интересом. Или, вероятно, патологоанатом также смотрит на лежащий перед ним препарированный труп, пытаясь установить причину смерти.
Так себе сравнение, только хуже от него стало.
— Кому это вредило? — язык еле ворочался. Хоть бы водички предложили, суки. Самому просить — не правильно, сразу встанешь в зависимое положение. — Лена ни о чем не знала, я всегда был крайне осторожен. Мне нужны были отдушины и я их получал. Может быть поэтому наш брак так долго и просуществовал.
— Вы действительно считаете, что вас это оправдывает?
— За что тут оправдываться? Дело-то житейское! Разве измены — это преступление? Покажите мне, в таком случае, соответствующую статью, закон, параграф. Если мне за это и извиняться, то перед Леной, но не перед вами. — Выпалил все это и пожалел о сказанном. А вдруг задел, а вдруг обидел? Он вот возьмет сейчас и позовет бравых ребят пытать обученных. Или сам за дело примется, вон здоровый какой. Нет, ни к чему сейчас была храбрость проявлена, не то место и время. Главное выбраться из этого «уютного» кабинетика, а там еще посмотрим кто кого.
— Ладно, как скажете, — покорно согласился Михаил. — А что делать со всем остальным?
— Да с чем остальным? — вновь не смог совладать с гневом Евгений Андреевич. — Я ничего не припоминаю. Были какие-то мелкие грешки, как и у всякого, но никакого криминала!
— Вам напомнить?
— Если не затруднит.
— Не затруднит, конечно не затруднит. — Михаил перелистал страницы в своей объемной папке. — Не припоминаете ли, как воровали деньги в своей фирме, да и на предыдущих местах работы? Переводили на левые счета, в несуществующие фирмы. Делали заказы и подряды, которые никогда не выполнялись. Откаты…
— Помилуйте, какие откаты?!
— С Сорокиным Владиславом Сергеевичем у вас была отработанная, годами проверенная схема. С Ивановым Дмитрием, с Эдуардом Мартиросяном. Или из совсем уж давних контактов — Ибрагимов. Помните такого? Тысяч триста долларов вы тогда наварили. Мне продолжать?
— Не стоит.
Но как? Откуда они узнали?!
— Поймите, нам известно о вас и ваших делишках все, абсолютно все. — произнес Михаил, будто смог прочитать мысли Борисова и давал на них ответ. — Мы знаем все, даже то, что вы благополучно успели забыть за давностью лет. Только сегодня вам придется все это вспомнить.
— Зачем?
— Так надо.
— Кому?
— Прежде всего, вам самому. — Стандартный ответ. Евгений Андреевич слышал, что многие следователи так работают. Делают вид, что судьба допрашиваемого им не безразлична, рисуют печальные последствия и предлагают наиболее благоприятный вариант. Только вот не уточняют, для кого предложенный вариант станет благоприятным. И многие ведутся, и следуют советам, веря, что у следователя в самом деле есть сердце и интересует что-то, кроме интересов службы.
— Но как я могу вспомнить то, что, как вы сами говорите, я давно забыл?
— Мы вам поможем.
— Бить будете? — безжизненно поинтересовался Евгений. Не били его с института, и такая перспектива откровенно пугала. Знал, что боль не сможет выдержать, подпишет все, что подсунут, лишь бы перестали.
— Вот еще, — расхохотался Михаил. Смех у него был под стать внешности — звонкий, чистый, заразительный. Слыша его, поневоле хотелось самому начать улыбаться. Только вот нечему радоваться. — Ну и фантазии у вас, Евгений Андреевич! Все гораздо проще. Здесь есть абсолютно все, все, — Михаил похлопал ладонью по папке. — Полная коллекция грехов Борисова Евгения Андреевича, если так можно выразиться. Вот, возьмите, — Михаил протянул папку. — Вы пока ознакомьтесь, а я вам мешать не буду. Через пол часика вернусь. Ну и глупостями всякими не занимайтесь, а то вижу, что вам хочется. У нас еще есть экземпляры.
Евгений Андреевич дождался пока закроется дверь. Лишь после легкого щелчка дверного замка, он открыл папку и приступил к чтению.
Чем дальше Борисов читал, тем меньше понимал. Нет, дело не в почерке — все листы в папке с напечатанным текстом. Но вот содержание, содержание не укладывалось в голове и больше напоминало то ли издевку, то ли чей-то глупый розыгрыш.
В папке содержалась вся жизнь Борисова с самого начала, едва ли не с рождения. Первая запись сделана в день, когда, тогда еще совсем маленькому Женечке, едва-едва исполнилось три года. Он тогда в первый раз соврал, и соврал маме. Чем дальше, тем больше — мелочи и мелочи, пустяки, которые забывались сразу же после совершения. Чаще всего попадалась ложь: что сделал уроки; что не сделал уроки, а потому не даст списать; что не дрался, не подглядывал за девчонками в раздевалке, не сказал родителям о родительском собрании, бросил курить, любит Наташку Сочкову, нет мелочи на проезд, и многое другое. Так же где-то подробно, где-то одной строкой, упоминались все случаи, когда Борисов гневался, завидовал, бездельничал, придавался эротическим фантазиям истошно при этом онанируя. Про воровство тоже было: не вернул маме сдачу, стянул в магазине жвачку с витрины, оставил себе найденный на улице сотовый телефон, кинул партнеров и на вырученные деньги купил себе новый джип. Много чего еще. Ерунда о которой он не мог вспомнить, даже прочитав.
Мелочи жизни.
Борисов прочитал едва ли четверть, когда отведенное ему время закончилось и в кабинет вернулся Михаил.
— Ну что скажете? — спросил следователь, разместившись на своем месте за столом и пристально глядя в глаза Борисова.
— То, что уже говорил — это все мелочи. Досадные пустяки. Не предусмотрено за это наказаний. А то, за что предусмотрено, по ним уже сроки давности истекли. Да и не вижу я здесь что-то доказательств, просто слова, просто истории, возможно выдуманные истории. Не за что меня брать, не за что! Я чист!