Досье Ленина без ретуши. Документы. Факты. Свидетельства.
Шрифт:
Императорское германское правительство пропустило Ленина в пломбированном вагоне с определенной целью. С нашего согласия Ленин и его друзья разложили русскую армию. Статс-секретарь Кульман, граф Чернин и я заключили с ними Брестский договор главным образом для того, чтобы можно было перебросить наши армии на Западный фронт. Договариваясь в Бресте с этими господами, все мы (были. – А.А.) глубоко убеждены, что они не продержатся у власти более 2-3 недель. Верьте моему честному слову, слову генерала германской службы, что не взирая на то, что Ленин и Троцкий в свое время оказали нам неоценимую услугу, буде мы знали или предвидели бы последствия, которые принесет человечеству наше содействие по отправке их в Россию, мы никогда, ни под каким видом не вошли бы с ними ни в какие
А вот и лаконичное заявление самого командующего Восточным фронтом генерала Людендорфа: «Наше правительство поступило в военном отношении правильно, если оно поддержало Ленина деньгами» {302} . В 35 номере военного еженедельника «Militerwachenblatt» от 21 февраля 1921 года Людендорф пишет, что по рекомендации Парвуса германский посол в Дании граф Брокдорф-Рантцау обратился к канцлеру Бетману Гольвегу с предложением отправить Ленина в Россию через Германию. Позднее в своих воспоминаниях Людендорф писал: «Отправлением в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения, его проезд в Россию через Германию имел свое оправдание. Россия должна была пасть» {303} .
Несомненно, эти заявления заслуживают внимания, но обвинение большевиков в шпионаже настолько серьезно, что для доказательства их виновности нужны дополнительные неопровержимые факты или свидетельские показания.
Весной 1971 года во время очередной консультации по моей научной работе М. В. Фофанова рассказала несколько интересных эпизодов, связанных с жизнью и деятельностью Ленина лета и осени 1917 года.
Думается, настало время привести отрывок из давнишнего рассказа Маргариты Васильевны Фофановой.
«Вечером 6 июля [59] в конце совещания членов ЦК партии, которое проходило у меня на квартире, Ленин встал, взял со стола газету «Живое слово», несколько секунд молча продолжал стоять, затем, повернувшись лицом к Сталину, сказал: «Если хоть один малейший факт о деньгах подтвердится, то было бы величайшей наивностью думать, что мы сможем избежать смертного приговора» {304} .
Признаться, у меня были сомнения насчет достоверности этого рассказа. Помог от них избавиться случай, когда в журнале «Пролетарская революция» за 1923 год вдруг обнаружил конфиденциальное письмо Ленина, посланное 21 апреля (4 мая) 1917 года из Петрограда в Стокгольм Ганецкому. Вот выдержка из него: «Дорогой товарищ, письмо № 1 (от 22—23 апреля) получено сегодня 21/4 – ст. ст… [60] Деньги (2 тыс.) от Козловского получены» {305} (выделено мной. – А.А.). А выше писал, что никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского не получал.
59
1917 года.
60
Старого стиля.
Любопытна история появления на свет этого чрезвычайно важного документа. В конце лета 1923 года, когда больной Ленин находился в Горках, заведующий Петроградским Историко-Революционным архивом Н. Л. Сергиевский послал в редакцию журнала «Пролетарская Революция» бандероль, совершенно не подозревая о сенсационности находящихся в ней материалов. В сопроводительном письме Сергиевский сообщал: «Посылаю Вам три копии писем Владимира Ильича. Найдены они были в Архиве министра юстиции (Временного правительства. – А.А.). Как видите, они найдены не в подлиннике, а в копиях, и нет возможности сказать, были ли удержаны подлинники, или последние, по снятии копии, были направлены к адресатам. Полагаю, что нет основания сомневаться в том, что подлинники написаны Владимиром Ильичём, а не кем-то другим. Жандармами заверенные копии хранятся у меня» {306} .
Очевидно, Н. Л. Сергиевский здорово поплатился за свою находку. По сведениям ЦГАОР Ленинграда (архивная справка и сопроводительное письмо на мой адрес подписаны заместителем директора архива Н. И. Дерингом), спустя год после злополучной находки Сергиевский был понижен в должности до руководителя секции Петроградского отделения Центрального архива СССР, а еще через год – до уполномоченного Центрального исторического архива РСФСР. После 1926 года всякие упоминания о Сергиевском в архиве отсутствуют – он бесследно исчезает.
Опрошенные редакцией Ганецкий и Карпинский признали, что подлинники этих копий действительно написаны Лениным. Первое письмо Ленина от 12 апреля 1917 года было отправлено из Петрограда в Женеву Карпинскому. Второе письмо (тоже от 12 апреля), известное уже читателю, было послано в Стокгольм на имя Ганецкого и Радека. Касаясь, в частности, этого письма, Ганецкий сообщил, что «деньги, о которых идет речь, представляли из себя суммы ЦК, оставшиеся за границей» {307} .
Но для чего ворочающему миллионами Ганецкому надо было (через Козловского) отправлять Ленину из Стокгольма в Петроград 2 тысячи рублей [61] , если Владимир Ильич тут же собирался послать Радеку в Стокгольм для организации международного совещания левых социал-демократов «около 3—4 тыс. рублей»? Причем на каком основании Ганецкий посылал Ленину деньги через Козловского, если между ними (Ганецким, Козловским и Лениным), по свидетельству последнего, никаких дел не было? Ведь они, «Ганецкий и Козловский, – оба не большевики»? По-видимому, Ганецкий в тот момент ничего другого не смог придумать и сказал, что деньги принадлежали ЦК партии большевиков. Наконец, для чего Ганецкому надо было «суммы ЦК» (всего 2 тыс. рублей) из Стокгольма отправлять Ленину в Петроград, если уже в мае он, находясь в России, под расписку получает из той же кассы ЦК 4500 рублей «для переправы за границу (?) (расписку Ганецкого см. ниже)? Абсурднее не придумаешь. Сущий блеф, рассчитанный на слабоумных. Если бы денежные средства ЦК РСДРП(б) действительно находились в Стокгольме, то Ленин, взял бы их с собой и уж, конечно, вряд ли стал бы скрывать их от И. Ф. Арманд. Между тем в указанном выше письме он сообщает о посланных ей 100 франках и подчеркивает, что «нам здорово помогли товарищи в Стокгольме» {308} .
61
Как уже известно, Ленин получал от Козловского крупные суммы денег. Поэтому, надо полагать, в целях конспирации сумма, приводимая Лениным, на порядок занижена.
Кто же были эти добряки, которые так «здорово» помогали большевикам? Нет сомнения в том, что одним из этих «товарищей» был высокопоставленный чиновник германского правительства в Стокгольме – Свенсон [62] , который через «Hia-Bank» субсидировал большевиков. Непосредственным же отправителем денег Ленину был Ганецкий. И еще одно замечание: сумма (2 тысячи), указанная Лениным в письме, несомненно была зашифрована. Этих двух тысяч не хватило бы даже на изготовление лозунгов и транспарантов к июньской демонстрации, поэтому речь может идти по меньшей мере о 200 тысячах рублей, что подтверждается телеграммами, перехваченными Петроградской контрразведкой.
62
Ниже, в 8-й, 9-й и 10-й главах, будут приведены документы, подтверждающие этот факт.
Следует заметить, что Ганецкий, обладая искусством конспирации, наверняка уничтожил письмо Ленина. Конечно, он мог предположить, что переписка Ленина находится под контролем жандармерии. Но то, что копии писем вдруг всплывут и станут разоблачающими документами, ему, очевидно, в голову не пришло. Что касается Ленина, то он, видимо, был уверен в том, что о содержании его писем к Ганецкому никто не узнает. Этим можно объяснить тот факт, что в июле 1917 года он смело открещивался от Ганецкого и Козловского, надеясь, что концы его преступных деяний надежно спрятаны.
Но, находясь в подполье, Ленин на всякий случай старательно заметает следы. 17 (30) августа он отправляет из Гельсингфорса (Хельсинки) письмо заграничному Бюро ЦК РСДРП(б), в котором рекомендует Ганецкому поскорее издать «финансовый отчет своей торговли и своих «дел» с Суменсон… и с Козловским» {309} . (Кстати, как выясняется, Суменсон оказалась родной сестрой Ганецкого, а Ленин заявлял, что ее знать не знает.) В этом же письме Ленин спрашивает у «небольшевика» Ганецкого: «Каковы денежные дела заграничного бюро, назначенного нашим Центральным Комитетом?» {310} О каких партийных деньгах могла идти речь, если Ганецкий «суммы ЦК, оставшиеся за границей», еще в апреле, как он говорил, переправил через Козловского Ленину? Как видим, одна ложь следует за другой.