Достанем врага везде!
Шрифт:
— Согласился. Как я понял, джигиту до чертиков надоело быть цепным псом при хозяине. Настоящему воину нужно настоящее дело, готов даже на агентурную работу.
— Это хорошо, что готов, — генерал-полковник задумчиво забарабанил пальцами по спинке переднего сиденья. — Операция нами задумывается не просто секретная, она не проходит ни по каким документам, то есть если что-то пойдет не так, прокуратура запросто может навесить на нас статью «о государственном заговоре». Потому что знают о ней всего четыре человека: ты, я, Султан Дадышев и ваш непосредственный начальник, командующий ГРУ. Так что людей осведомленных мало, а охота идет большая, и осечек быть не должно. Удава мало сунуть в мешок, из него нужно вытрясти все, что
— Понятно, Андрей Андреевич, — Крутову ничего другого не оставалось, как согласиться. — У меня есть небольшое дополнение к ранее вами сказанному.
— Очень интересно.
— Вы правильно заметили насчет секретности. Вот я и подумал: ведь у нашего «Котовского» на его родине могут возникнуть проблемы. Край ведь специфический, вражда тейпов, кровная месть и тому подобное. Надо бы Султану организовать силовое прикрытие. Использовать спецназ ГРУ рискованно, практически все наши коммандос прошли Чечню и у каждого полно знакомых. Есть вероятность утечки информации.
— Действительно, есть, — нахмурился Журавлев. Долго думать на эту тему он не стал, как будто заранее предвидел этот вопрос. — У нас в том регионе есть ударная группа; думаю, мы сможем ее залегендировать должным образом.
Лицо Крутова было бесстрастным, но мысленно он торжествовал. Его предположение о том, что «Комитет информации» имеет не только аналитические и агентурные службы, но и свой спецназ, оказалось верным…
Если в регулярных частях Российской армии в выходные дни начальство любит устраивать для военнослужащих спортивные праздники, то Сервант, как бывший мичман, отмечал каждое окончание недели небольшими учениями. Сценарии были неприхотливые, но командир каждый раз их совершенствовал, менял, так что угадать, какие будут вводные в очередной выходной, было просто нереально.
В эту ночь Севрюков поднял группу и повел в горы. За неполные сутки диверсанты прошли сорок километров, форсировали три горные речки, обошли такое же количество населенных пунктов и оборудовали два скрытых тайника, места которых отметили на карте.
На рассвете следующих суток группа вернулась на базу. Оставалась последняя вводная — работа снайперских пар на стрельбище. Но неожиданно командир дал команду «отбой».
— Нет ничего лучше этой команды, — сбрасывая тяжелый рюкзак и валясь на землю, пробормотал Бизон. — Никогда бы не подумал…
Рядом так же без сил валились остальные бойцы, кто-то из диверсантов потянулся за сигаретами. В зелено-серых банданах, мохнатом камуфляже и с расписанными черными полосами физиономиями они выглядели как мистические существа, некие лесные духи. Только набитые боеприпасами разгрузки, ножи на поясах и автоматы делали их пострашнее любой нежити. Несмотря на прозвучавшую команду «отбой», никто из бойцов, стаскивая с плеч тяжелые рюкзаки и скатки спальников, не выпускал из рук оружия. В каких бы до этого войсках они не служили, но, попав в отдельный офицерский отряд, подготовку начинали с оттачивания рефлексов «ты всегда на войне». И этот рефлекс, как взрыватель мины, никогда не отключится: ни в полевом лагере по окончании учений, ни на главной базе, ни на дружеской пирушке.
— Стрелок, подь сюда, — подозвал своего заместителя Сервант. Виктор Савченко, который как раз пытался примостить под голову свернутый в рулон спальный мешок, проворно вскочил на ноги и, держа свой АКМ с навинченным цилиндром глушителя по-охотничьи стволом вверх, рысцой подбежал к командиру.
— Что, будет новая вводная? — насмешливо спросил он.
— Значит, так, пришла шифровка от самого главного, — глубоко затягиваясь, Сергей Севрюков кивнул в направлении, где должна находиться столица. — Мне приказано возглавить группу из восьми человек и вылететь в Грозный для особого задания. Ты остаешься за меня. С собой я заберу своих ребят, — под словом «свои» командир подразумевал тех офицеров, что пришли в отряд из боевых пловцов. Не потому, что к другим он относился хуже или с недоверием, просто фрогменов он считал своими счастливыми талисманами.
— Ясно, — посуровел лицом Савченко. — Мы возвращаемся на главную базу, в родные северные широты?
— Нет, вы остаетесь здесь и продолжаете подготовку вплоть до особого распоряжения. Занятия проводить по прежним дисциплинам, только смотри, студент, без фанатизма. А то я знаю твои нормативы олимпийского резерва.
Виктор удивленно посмотрел на командира — человек-гора, причем гора реальных мышц, увенчанная мощным лысым черепом. На тренировках никому не давал спуску, а тут прям какая-то материнская забота. Заместитель не удержался от ехидного замечания:
— Кто бы говорил.
Оба диверсанта негромко засмеялись. Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте они были почти родственными душами. Может, кроме лихолетья службы, их сближало криминальное прошлое, когда бывший мичман морского спецназа верховодил в родном Черноморске бригадой рэкетиров. Виктор, бывший школяр и компьютерный мозгляк, был взят под опеку соседом, сержантом морской пехоты, вернувшимся с Первой чеченской. Так он попал в закрытый клуб любителей боевых искусств. Друзья детства соседа были, как и он, фанатами рукопашного боя, и за два года из долговязого анемичного отрока сделали неплохого бойца, дали ему внутренний стержень, который впоследствии не раз помогал выжить в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях. А потом что-то пошло не так. Появился Змей-искуситель, и понеслось… Сперва нападение на инкассаторский броневик, где их элементарно подставили с мешками резаной бумаги и несколькими трупами. Потом в порыве благородной мести ограбили тайное хранилище мафии, и уже тогда начали пластаться мертвяки налево и направо. В конце концов мужской клуб любителей боевых искусств был закрыт в связи со смертью его членов. В последний момент старшие товарищи успели его, тогда еще Пистона, оттолкнуть в сторону, да и волей провидения военкомат подсуетился и загнал призывника Савченко за полярный круг в морскую пехоту, начав таким образом новую книгу его жизни.
Прощаясь и по ходу решая служебные вопросы, ни Сергей, ни Виктор не могли даже предположить, что в нескольких сотнях километров от них на берегу Черного моря сидят двое других мужчин, решая свои проблемы. И что уже злой рок разложил свой пасьянс, из которого выходило: двое из четверых должны будут вскоре встретиться, а в живых останутся двое…
Летом на ялтинском пляже даже в самый пасмурный день (если такой выдастся) яблоку негде упасть, а что уж говорить про солнечный. Небольшой частный пляж, несмотря на запредельную цену, напоминал лежбище моржей, хотя гомон стоял, как на птичьем базаре. В такой толчее и шуме можно было решать самые секретные проблемы и никакая, даже самая чувствительная, самая ультрасовременная аппаратура ничего не подслушает и ничего не запишет.
У самой кромки в белых пластиковых шезлонгах сидели двое мужчин. В солнцезащитных очках, пестрых майках и широких до колен цветастых шортах они ничем не отличались от сотен отдыхающих, только эти двое не отдыхали. Они работали.
— Ну, как прошла беседа? — водя пальцами ноги по песку, спросил Малюта.
— На высшем уровне, — нехотя ответил Фюрер.
— И что, ваш Ихтиандр поведал что-то интересное?
— Дедушка Дрейк пытался корчить из себя партизана на допросе, но когда долго стучат в опухшую от многолетней пьянки печень, так и хочется все рассказать, — Мирослав Скеля демонстративно провел пальцами левой руки по костяшкам правой. — И если не облегчить душу, то хотя бы унять боль.