Достоверное описание жизни и превращений NAUTILUSa из POMPILIUSa
Шрифт:
Как бы то ни было, Слава мнения друзей уважал, так что в результате «дружеской пирушки с обсуждением» песня чуть было не отправилась «в корзину». Только через полгода, 3 мая 1987 года, «Нау» впервые решились сыграть эту песенку, при этом чувствовали себя как-то неловко, робко интересовались у знакомых: «А тебе понравилось?..» На сей раз почему-то всем и поголовно понравилось. А они почему-то не очень уже всем верили…
Вернемся, однако назад, в 86-й, который катился к финалу, 17 октября приключился последний рок-семинар, скопом выехали на турбазу «Селен», выпили, к ночи переругались все, кроме «ЧайФа», дававшего концерт, и Бутусова, дню рождения которого концерт был посвящен. Шахрин пел, рядом развеселый Славка отклячивал нечто лихое и орал все, что ни попадя. Он уже считался баловнем судьбы, ему завидовали…
Существует интересное свидетельство
Уходил в прошлое еще только второй год эпохи «Наутилуса из Помпилиуса»…
Часть 4. С песней по ступенькам
1. Гастроли с барьерами
«Кто я?.. Где я?.. Куда я, куда?..»
Год 87-й начался символично: «Нау» в полном составе загремел в вытрезвитель. Часа на два. Тогда по директиве сверху ресторанам приходилось организовывать противоестественную для подобного рода заведений безалкогольную жизнь, отчего кабак под названием «Малахит» и бросился в пучину молодежной культуры. И большой весельчак Женя Горенбург затащил туда «Нау». После концерта в подвале, в подсобке начался междусобойчик… Тут пьяный в стельку сторож и настучал, что в кабаке происходит пьянка, что звучало глупо, однако приехала милиция, которая только что концерт охраняла, страшно обрадовалась и обвинила всех в «состоянии алкогольного опьянения». Им резонно возразили, что, мол, «вы, менты, сами все пьяные»… Те обиделись и пригрозили экспертизой, с целью производства которой предложили дышать в стакан. «Давайте нам по трубке, — потребовал Женя, врач по образованию, — туда будем дышать… В стакан уже надышали…»
Одновременно раскручивалось гастрольное колесо. «Нау», все еще числившийся в разряде «молодых», выступал в качестве разогревающей команды перед Егором Белкиным, в группе которого играли на басу да на гитаре, пахали по два отделения подряд, обтекая потом после своего выступления, бежали в гримерку переодеваться, перекрашиваться, так что публика во втором отделении их и признать-то не могла. Гастроли были смешные… Начало января — Казань, в столовой «Молодежного центра» наусов чуть-было не поколотили гопники, внешний вид не понравился; спасли два случайных милиционера. В Куйбышеве музыкантов атаковали толпы молоденьких шлюшек, школьниц лет по шестнадцать; еле отбились. Начало февраля — с «ЧайФом» в Перми, середина февраля — Брежнев, шесть концертов за день… Клинило крышу. В Брежневе вечером Илья растолкал Потапкина, сразу по приезде в гостиницу завалившегося спать, и попросил разбудить на самолет. Пробудившись, Алик решил, что Кормильцев являлся к нему во сне, а потому неясно, будить его наяву или нет. О чем Алик даже совещался с товарищами. Коллегиально решили, что присниться может всякое, а Илью разбудишь — горя не оберешься. Возвращался Кормильцев поездом и ругался страшно.
Фестиваль в Ижевске — тогда временно Устинове — проходил 22 марта в ДК с веселым названием «Металлист». К которому вечером стянулось весьма агрессивное воинство, состоявшее из пролетарского вида молодых мужиков, коим не то «металлисты» насолили, не то газет ребята начитались, а в те времена газеты прыщеватых и робких юнцов с побрякушками объявляли почему-то главными врагами пролетарского интернационализма и прочих совковых достояний. Так вот, мужики, которые так себя и называли: «Мужики,» — натурально прибыли бить зловредных металлистов, причем одного отловили и отлупили до бесчувственности. По одноименному ДК потянулся слух, будто бедный металлист скончался; как знать, быть может, так оно и было, мир праху его. А победительные мужики провели короткую и безрезультатную
Так оно и вышло, если не считать Бутусова, у которого в те времена — да и после — все выходило наособицу. О предупреждении Слава просто забыл, переоделся, тщательно причесался, и, недоумевая по поводу отсутствия остальных, одиноко тронулся домой через служебный вход. Где и вляпался в толпу враждебных металлу мужиков.
— Металлист? — поинтересовались мужики и приготовились Славу бить.
— Я что, похож на металлиста? — искренне удивился Слава.
Мужики присмотрелись: очень интеллигентный юноша… И отпустили Славу с миром. Испугался он уже в гостинице.
2. Пленум невеселых композиторов
В начале марта по Свердловску прокатилась весть: приглашают в Питер с концертами, да не просто с концертами, а на выездной пленум Союза композиторов, где будут все советские махры от композиции, а играть придется чуть ли не с «Аквариумом». Впечатление новость произвела ошеломляющее, рок-н-ролльная жизнь была напрочь парализована, все с жаром обсуждали, ехать или не ехать. Общественность разломилась на сторонников — кто помоложе, и противников — кто постарше и поопытней. К слову сказать, те, кто постарше к тому времени были в общем-то без работы, но зато с жаром запугивали отчаянных храбрецов, которым как раз было, что показать.
Наусы оказались в эпицентре, поскольку выяснилось, что на собственно пленуме вкупе с Аквариумом выступать предстоит именно им. Сейчас уже трудно понять ту атмосферу, но это на самом деле было страшно. Тем более, что Дима и Слава не очень-то в себя верили, Кормильцев не верил никому вообще, а друзья и приятели не хотели в них верить… Пантыкин, к мнению которого всегда старались прислушиваться, на каждом углу агитировал против, а сущая сумятица в головах началась с приездом Майка: он сообщил, что на сцене ЛДМ выступать нельзя ни с Аквариумом, ни с прочими ленинградскими супергруппами, потому что «они вас сделают»… Атмосферу нагнетали все подряд, включая людей просто посторонних, и все подряд боялись. Правдами — неправдами пытались «отодвинуть» от поездки Шахрина, хотя никто не знал, зачем, собственно, его вместе с «ЧайФом» отодвигать… Бутусова Белкин «уговаривал» чистой водкой, ему почему-то страшно хотелось ехать, хотя сам боялся, быть может, сильнее прочих.
В результате вылетели 3 апреля в Питер, пребывая в состоянии недоумения и нерешительности, в составе «Нау», Белкин и «ЧайФ». По дороге бедокурили, подъехали на Икарусе к святому для каждого советского рокера месту по адресу Рубинштейна 13, где вой произошел беспричинный, но изрядный. В ЛДМ устроились по номерам, и в первый вечер никто — ко всеобщему изумлению — даже не напился.
Утром следующего дня началась форменная паника: потерялся Лешка Могилевский. Должен был прилететь, но задержался по причине похода на какую-то свадьбу, где нарезался и самолет проспал. Тон задали «чайфы», концерт происходил в 12.30 дня, народу набралось от силы ползала, но чайфы вышли на подвиг, и они его совершили. Махры в виде Бутусова, Умецкого и Белкина напряженно наблюдали из-за кулис, как встает на уши огромный, пусть полупустой, ЛДМовский зал. Махрам становилось все тревожней.
Могилевский, играть которому предстояло и с «Нау», и с Белкиным, приехал только в час дня, в 20.20 начался концерт. «Нау», Белкин, «Присутствие». Еще перед началом возникло такое напряжение, что кончиться все могло чем угодно, сорваться мог каждый, но на «Разлуке» зал сперва завыл, потом засвистел и вдруг грянул дурными овациями, масть пошла. После «Гуд бай, Америки» в зале стояла форменная паника.
Счастливые наусы рванули переодеваться, им предстояло тут же выходить в белкинском составе; лучше бы они этого не делали. Как бы то ни было, Белкин провалился, и со страшным треском. А за компанию проваливаться пришлось Диме со Славой. Публика не рассмотрела в них только что покинувших сцену «Наутилусов», и почему-то на Диму обратилась праведным гневом в виде бутербродов с колбасой, которыми принялась в него кидаться. Колбаса была полукопченая, от чего не легче…