Дождь в конце сентября
Шрифт:
– Может, и другой, тебе какая разница? Но тебя не обманываю. Как сказал, так и будет.
В черных глазах парня вдруг взвились чертики.
– Ну, Бог тебе судья! Давай сыграем в русскую рулетку. Я азартный.
– Я тоже, – заверил Лапин.
Спустя час, чернявый, неотрывно глядя на Лапина, взобрался на подоконник, спустил ноги в открытое окно, потом перевернулся на живот и скользнул вниз, отыскивая ногами узкий выступ карниза.
– Ты вольтанутый какой-то! – Его голова исчезла из виду.
Лапин запустил руку в нагрудный карман и выключил диктофон. Запись доказательственной силы не имеет.
– Так-то, брат, – сказал Лапин, усаживаясь напротив Гусева. – И агента твоего не запалил, и кое-что выяснил.
– Как умудрился?
Андрей пропустил вопрос мимо ушей.
– Короче, у этих приезжих целая индустрия. И не первый год. Мужики рыбу ловят. «Бойцы» везут добычу на укромный табор. Там доверенные люди готовят икру. Потом ее переправляют в город и, пока не наберется партия, хранят, как думаешь, где?
– Ну?
– Помнишь развалины недалеко от дома Луферова? И рядом с времянкой деда Семена.
– Старый рыбозавод.
– Точно. Там, в пакгаузе, бочки временно и складируют. Потом договариваются с вагоном на станции и гонят дальше, к месту реализации. Шувалов два года это отслеживал, просек их систему и, надо понимать, вербанул деда Семена для наблюдения за пакгаузом. Чтоб знать, кто туда ныряет, когда икру вывозят. Икру-то изъять на заводе не проблема. Но кого к ней привяжешь? А если с поличным – другой разговор. Цветной говорит, местная босота засекла, что бич с ментом подружился, город-то небольшой, шифроваться трудно. Предупредили приезжих братков. Они деду Семену рот и закрыли. Он теперь на дне речном. А дальше, как я понимаю, получается вот что. Луферов со своей псиной случайно увидел, когда братки взяли Семена. Луферова как-то вычислил Шувалов, поколол и взял объяснение. Оно могло послужить основанием для возбуждения уголовного дела об убийстве. Но его из розыскного дела изъяли… сам догадайся, кто. А потом и мы на Луферова вышли. И тоже почти покололи. Но нам помешали… Цветной, похоже, сам не при делах. Помогал в транспортировке и сбыте икры, за это имел свою долю. В силу таких обязанностей хорошо знает, кто из должностных лиц подвязан и на каких условиях. Это все здесь. – Лапин протянул напарнику кассету. – Пусть у тебя полежит. Смотри, чтоб Мазуру в руки не попала.
– Так мы же свидетеля заимели – цены нет!
Лапин отмахнулся.
– Брось. Он ни за что официальных показаний не даст. Ему лучше в тюрьме сидеть, чем в земле гнить. А запись – для использовании в дальнейшей оперативной разработке. Я думаю, скоро приедет Павлов. Ему и передашь.
– А ты? – насторожился Гусев. И вдруг спохватился. – Ты с кем моего клиента оставил?
– Тут, понимаешь, какое дело. – Лапин зевнул. – Ни с кем. Он совершил побег.
– В каком смысле? – не понял Гусев.
– Ну, окно было открыто, он и сиганул со второго этажа. Я думал, ногу сломает. Но повезло ему.
Гусев некоторое время молчал, наливаясь бордовым румянцем. Наконец до него дошло.
– Мать твою! Так вот ты как его поколол! Ты же меня подставил!.. Ты ненормальный! Нет, просто козел!
– Успокойся. Скажешь, что работал с арестованным по своей линии. Явился хрен из управления и забрал твоего клиента к себе. Ты же не мог отказать. Весь спрос с меня. Тебе больше строгача не влепят.
– Не пойму я, что ты затеял? – Гусев перекатывал на скулах желваки.
Лапин помолчал, потом вздохнул.
– Было дело, круто я задолжал Володьке Шувалову. Пришла пора расплатиться. Да и терять мне нечего.
– Мутный ты тип! Это ты Луценко приголубил? Ты, кто же еще! Но я в эти игры больше играть не хочу. Не потому, что боюсь. Просто они мне не нравятся. Так нельзя. Я, может, и не сильно правильный по жизни…
Лапин усмехнулся.
– Что ты, сидя в своей дыре, знаешь о жизни? Жизнь, Саня, такое дерьмо! И чем выше, тем дерьма больше... Когда появится Павлов, возможно, это случится завтра утром, скажи, что я тебя уведомил о своем отъезде в крайцентр на «Метеоре» и больше ты меня не видел.
– А ты уезжаешь?
– Посмотрим.
– Чего смотреть? Что ты еще затеял?
– Хочу, понимаешь, тех приезжих хлопцев разыскать. И чтоб мне в этом никто не мешал.
Гусев, скрипнув зубами, повторил:
– Ты ненормальный. Зачем тебе эти хлопцы? Думаешь, они тебе явку с повинной напишут?!
– Я помощи не прошу. Сделай только, как я сказал. Но если ты меня сдашь…
– И что тогда?
– Мужиком тебя перестану считать.
– Куда ты один попрешься?
– Мое дело. Я в горах воевал. Прорвусь.
– Горец, блин, Дункан Маклауд! Тут тебе не горы.
– Но тоже все весьма запущено. Ладно, иди докладывай о побеге.
Андрей лежал на кровати в гостиничном номере, прислушиваясь в темноте к шелесту дождя по стеклу. Отвратная какая осень! Словно весь мир погрузился в серое, промозглое безвременье. Словно жизнь замерла, как красавица, уколовшаяся ведьминым веретеном, и никак не может освободиться от наваждения.
«Сентябрь кончается… – подумал Лапин. – Кончается, да никак не кончится.»
Зазвонил телефон. Андрей взял трубку.
– Слушаю.
– Надо встретиться и поговорить, – произнес приглушенный мужской голос на том конце провода.
– О чем? Вы кто?
– Разговор по интересующему вас вопросу.
– Я сейчас интересуюсь, как бы задремать.
– Кончай, – сказал незнакомец. – Не ты один тут правду ищешь. Кое-кто хочет рассказать, зачем Шувалов поехал на реку и что с ним там приключилось.
– Провокатор ты.
– Нет. – Незнакомец помолчал. – Я… сотрудник местной рыбоохраны.
– Ну, тогда другое дело! Кристальной честности люди!
– Менты не все козлы и рыбинспекция тоже! – рассердился собеседник. – Короче, так. Уговаривать не стану. Если хочешь здешней сволоте хвост прищемить, приезжай. Может, узнаешь, где у крутых ребят засолочный табор. Жду тебя у выезда из города, на берегу, где старая брандвахта стоит. Только приезжай один. Местным ментам веры нет.
В трубке зачастили гудки.
Лапин сел на кровати. Возле той брандвахты тебя, товарищ майор, и похоронят. Мазур наверняка понял, что ты играешь без правил, на свой страх и риск. А значит церемониться нечего… Что ж, полежи на коечке, отдохни. Так оно спокойней.