Дозоры.Сборник. Книги 1-10
Шрифт:
– Но он же разумен. Должен понимать!
– Дитя человечества не может быть лучше самих людей. Кроме того, дети еще не могут следить за собой так же, как взрослые. Сумрак растет и развивается. Когда-то у него не было стольких слоев. Возможно, пройдет время, и он приспособится к миллиардным выбросам человеческой Силы. Но пока все это время ему помогали мы. Да, юноша, Иные. Лечебные пиявки, что отсасывают дурную кровь. Мы все нужны ему. Вампиры, бескуды, целители, джинны, Светлые и Темные. Любые. Мы пьем кровь людей, приносим жертвы, перегрызаем горло и лишаем силы духа. Но даже так мы храним людей от куда большего зла. Мы храним их от собственной
Дмитрий подумал о «мертвых поэтах» и сыворотке Анны. Если может быть сумрачный двойник у Иного, почему не может быть у всех людей сразу?
– Если мы все лечебные пиявки, Грандмейстер, тогда для чего нам «цвета»? Что мешает нам быть как люди, только пользоваться магией?
– Потому что борьба и создает то напряжение, которое нужно, чтобы сдерживать Сумрак. Живи мы в согласии или, напротив, раздробись на множество мелких союзов, мы будем потреблять куда меньше Силы. Нам нужно великое противостояние, великие цели. Светлым – исправить мир, Темным – свобода делать все, что заблагорассудится. Посмотрите на историю людей. Мелкие стычки племен обернулись войнами царств, а те – противостояниями держав. Чем более крупные силы друг с другом враждовали, тем больше им требовалось на эту вражду. Война – дело дорогое, однако и слишком разрушительное. Поэтому выгоднее всего перемирие. Не мир. Перемирие.
– «Холодная война», – вставил Дмитрий.
– Да, в конечном счете и у людей все пришло к перемирию не держав, а двух систем мировоззрения. У Иных тоже не сразу выделились Темные и Светлые, и много позже их противостояние вызвало к жизни Договор.
– Войны сдерживают человечество.
– Юноша, вам еще позволительно говорить лозунгами. Но так ли это? Всего полвека назад, во время так называемой холодной войны, люди обогнали в своих возможностях Иных. Несколько десятков лет решили то, чего не смогли тысячелетия. Люди даже научились летать на Луну, а для нас она как была, так и останется лишь теневым небесным светилом. Кто летает на Луну теперь, когда мир вернулся к междоусобным войнам?
Дмитрий промолчал. Вместо ответа поднял голову. Луна уже взошла, белела диском, темнела голубоватыми кляксами безводных морей. Он никогда особенно не интересовался космосом.
Не давал себе труд узнать, почему же за полвека люди так и не построили лунные города, хотя вышли на орбиту, когда одна вычислительная машина помещалась в целом зале.
Кармадон в теле Стригаля понимающе выдержал паузу и закончил:
– Стереть разницу между Светлыми и Темными – это отбросить нас назад, когда вместо одной «холодной войны» будет много небольших и горячих. Когда Иные станут выбирать так, как люди, и то же самое, что и люди. А пока мы будем этим заниматься, между людьми и Сумраком не останется больше никого.
Глава 5
Дмитрий снова шел по Дворцовой улице к паркам. Пришло даже в голову, что сегодня он похож на хоббита Бильбо Бэггинса из-за всех этих своих путешествий туда и обратно. Стригаль предлагал отправить словесника мгновенным перемещением, но Дмитрий наотрез отказался.
Нужно было собраться с мыслями, и на ходу это получалось у него лучше. А еще он хотел, чтобы Анна и «мертвые поэты» издалека заметили его приближение.
Они и заметили.
Откуда-то справа появился волк. Потрусил рядом, не отставая, не убегая вперед и не подавая никаких сигналов. Дмитрий узнал Гошу Буреева в сумрачном обличье. Несмотря на повторную инициацию, тот не изменил себе, хотя
Волк бежал рядом совершенно открыто. На бывшую Сарскую Мызу опустилась ночь. Дмитрию и его серому спутнику никто не встретился по пути. Даже не проехало мимо ни одной машины. Дреер был уверен, что безлюдье вызвано заговорщиками.
– Я не знаю, что говорил вам Дункель… – сказал Дмитрию очнувшийся от транса Стригаль.
– Я сам предпочел бы не знать, – ответил Дреер.
– …но прошу не закрываться, когда опять войдете в парк.
– Хорошо.
– Мы будем подкачивать вас Силой.
– Не нужно. Я не буду ничего делать против детей.
– Наставник Дреер!..
– Я выведу их оттуда. Но прошу пообещать…
Стригаль выслушал его и вздернул бровь:
– Почему вы не передали это Дункелю сами?
– Не знаю, – признался Дреер. – Не подумал сразу. Надо ведь их куда-то потом пристроить.
– Не гарантирую положительного ответа. Честно говоря, я против. Но передам.
Дреер поднялся и, не оборачиваясь, пошел обратно через сквер.
«Удачи, наставник!» – голос Стригаля раздался уже в его сознании. Дмитрий не стал отвечать.
Оборотень скользил недалеко. Если говорить начистоту, Буреев никогда по-настоящему не походил на матерого волка. Больше на крупную лохматую собаку-полукровку.
Дмитрий поневоле задумался, откуда взялись первые оборотни. Он не слышал, чтобы кто-то из ранних Иных оборачивался, к примеру, в мамонта. Это уже потом научились перекидываться в мелких травоядных ящеров. Но любые травоядные были редкостью. Подавляющее большинство оборотней – хищники, даже Светлые перевертыши. Очевидно, в древние времена пещерные люди одновременно и боялись хищных зверей, и относились к ним с почтением, выбирали своими тотемами. Первые Иные, мутация неандертальцев и кроманьонцев, при входе в Сумрак могли призывать тотемы. Это и влияло на их сумрачный облик. Тогда все было молодым, свежим и новым, проникало глубоко и запоминалось надолго. Как у детей.
Потом Дмитрий вспомнил, что многие собаки тоже копируют людей. Даже сами учатся переходить улицу по светофорам. Сумрак вначале, видимо, был как эти собаки. Просто он шагнул дальше.
«Дмитрий Леонидович!»
Дреер узнал голос Комарова.
«Артем?»
«Вам сюда нельзя. Вы опять станете человеком».
«Я же говорил, мне не привыкать. Но лучше пропустите меня. Если потеряю способности, то не смогу вам показать что должен».
Дмитрий подумал, не использовать ли ему «щит мага», однако все же решил обойтись. Агенты Инквизиции наверняка пытались проникнуть в дворцовый комплекс под таким щитом, однако ничего у них не вышло. Линза из артефактов увеличивала мощь чего угодно и пробивала чары.
Он не стал входить в Александровский парк. Вместе с волком дошел до лицейского флигеля. Мимоходом подумал, что все его решительные шаги в Питере и окрестностях связаны с чем-то Дворцовым. Там мост, тут улица…
Дмитрию оставалось неясным одно. Кармадон – Совиная Голова об этом не рассказывал, а сам он спросить как-то не догадался, придавленный спудом новой информации.
Как эти семеро лицеистов поняли, к чему приведут их опыты? Выяснили сами или подсказал какой Инквизитор? У них, кстати, там была такая должность – надзиратель. Помнится, читал Дмитрий где-то, одного надзирателя даже выжили из Лицея не без участия Пушкина. Впрочем, к Иным делам тот касательства мог и не иметь.