Шрифт:
Белый
– Белая береза под моим окном принакрылась снегом, точно серебром…
Громко, с выражением, хотя что такое "выражение", Вадик особо не знал, раздавался стишок в старой гостиной. Раздавался он как раз от Вадика. Стих был длинный и сложный, но мальчик уже учился в первом классе и таких задач совсем не боялся. Хотя стишок, конечно обманывал. Никакой берёзы за окном не было. Даже ёлок не было, была только парковка, детская площадка и окна соседнего дома с другой стороны двора. И
Тут же, на небольшом тёмном диване, подперев голову рукой, сидела Вадикова мама. Она медленно, вместе с сыном, повторяла слова стиха, смешно вытягивая губы в самых ярких, "выразительных" местах. Мама была с работы, а потому усталая, но всё равно учила стих вместе с Вадиком. И это было хорошо.
Мальчик радовался участию мамы и старался изо всех сил. Нет, вы не подумайте, мама Вадика была лучшей мамой, самой-самой! Вот только последний год Вадик провёл у бабушки и дедушки, а маму с папой почти и не видел. Папу, правда, с тех пор он так и не повидал. А мама вернулась, но стала совсем грустной и почти всегда усталой.
Вадик посмотрел на стенку. Там, над полкой с тяжёлыми белыми вазами, в которых стояли какие-то засушенные стебельки, висел большой чёрный портрет. Точнее, портрет был серый, а рамка – чёрная. В этой рамке и был папа. То есть нет! Папа был где-то далеко, на Крайнем Севере, или, наоборот, где-нибудь на тропических островах. Или в пустыне, где совсем-совсем нет связи! Но вот прямо тут, в гостиной, он был только в рамке.
– Вадим, ты всё запомнил? Я думаю на сегодня хватит. Давай мыться и спать.
Голос мамы прозвучал глухо. Вадик обернулся, и увидел, что мама тоже смотрит на портрет. Опять. Мама часто на него смотрит, и иногда плачет, когда думает, что Вадик не видит. Бабушка говорила, что мама сильно скучает.
Вадик тоже скучал, хотя раньше папу видел не так уж и часто. Тот всё время уезжал на заработки куда-то далеко. Вадик его даже не узнавал несколько раз. Папа каждый раз смеялся, а бабушка поджимала губы. Это было обидно, он же не специально! Но теперь-то он точно узнает! Вот только папа не приходил. А месяц назад Вадик подслушал, что папа “больше не вернётся”. После этого мальчик долго не мог уснуть, а потом ходил потерянный, не решаясь спросить: “Почему?”. Мама же слегла на целую неделю, а после почти и не улыбалась, как Вадик ни старался её рассмешить.
Да он что только ни делал! И в школе старался больше всех, и маме песни пел, и убирался, и про папу говорил, и про папу не говорил, а мама всё плачет и плачет. Если папа не вернётся, она, может, вообще никогда не рассмеётся больше!
– Ла-а-адно… А сказку расскажешь? Как дедушка однажды инопланетян встретил! Или как витязи со злом сражаются на Калиновом мосту. Или…
– Мыться, Вадим! Потом, как в кровать ляжешь, расскажу, – кивнула мама, и лёгким толчком направила его в ванну.
С утра мама отвела его в школу. Школа была хорошая, новая. И пусть в школе было нельзя много играть и приходилось много учиться, Вадику здесь нравилось гораздо больше, чем у бабушки с дедушкой. Мама говорила, что эту школу начинал строить ещё его папа, но потом его куда-то перевели. Это давало Вадику право считать школу почти родным домом и хвастать этим перед ребятами.
Ребята в его классе тоже были замечательные. Особенно хорошей была Лиса. На самом деле её звали Лариса, но девочка не выговаривала букву «Р» и решила называться Лисой. Вадику она нравилась, главным образом, тем, что жила в соседнем доме, а потому ходить в гости или вместе играть во дворе было очень удобно.
Лиса была необычной, она жила с папой. Мама у неё тоже была, но они с папой "разъехались" давным давно и теперь мама брала Лису только по выходным. Вадикова мама говорила, что это из-за школы, ну и ещё из-за того, что Ларисина мама медик МЧС, и всё время на дежурствах. Вадик думал, что это хорошо, а то вдруг у Лисиной мамы появилось бы много времени, и он с Лисой тоже бы "разъехался", чего совсем не хотелось.
День прошёл довольно быстро. После чтения, рисования и физкультуры был суп из лапши, сливовое варенье, а потом фильм на ноутбуке учительницы во время продлёнки. Ещё Димка отдавил ногу Тане, а Таня плюнула Диме на нос. Было смешно, но Вадик старался не смеяться.
К вечеру в классе остался только он и Лиса. Это казалось странным, потому что была пятница, а по пятницам папа забирал Лису почти сразу после уроков. А сегодня нет. Лиса стояла у окна и смотрела на падающий снег, за которым не было видно даже ворот школы.
– Ты думаешь твой папа и моя мама заблудились? Я читал, что в пургу можно заблудиться. А такой снег, он наверное почти как пурга, – спросил подошедший к ней Вадик.
– Папа уехал в командировку, – объяснила девочка. – Очень надолго. На месяц. Или даже три. Или год. Меня мама заберёт. Я буду учиться в другой школе, на другом конце города.
– Но как же! – возмутился Вадик. – Мы же друзья! Мы, что, теперь, “разъедемся” и тоже будем видеться только по выходным?!
– Может и реже. Папа говорил, что большие расстояния, они очень влияют. – девочка вздохнула. – Меня мама в воскресенье заберёт. А пока я, наверное, в школе буду. Если Анна Сергеевна разрешит.
– Нет! Это неправильно! Мы тебя заберём, я уговорю маму, и ты будешь жить со мной. Хоть месяц, хоть два, хоть целый год! Ты не уедешь, я не дам!
Вадик крепко обнял Лису и зашмыгал носом. Он совершенно не собирался куда-то отпускать подругу, и готов был за неё сражаться. Даже с мамой Лисы, и со всем её МЧС вместе взятым. Девочка тоже готова была разреветься. Конечно она любила маму, но папу она любила тоже. И Вадика, и школу свою, и учительницу Анну Сергеевну – самую лучшую учительницу на свете, пусть иногда она и ругалась.
Вскоре детишки вовсю рыдали, крепко обнявшись. Вадик сквозь слёзы обещал, что останется в школе жить вместе с Лисой, Лиса рыдала, что про неё все забыли. У окна царило полнейшее уныние, которое никак нельзя было не заметить.
– Ох, дети мои, ну что вы! Скоро за вами придут, не волнуйтесь. Просто, видите, какой снег на улице, наверное, радужные драконы уснули, вот мамы и папы и не могут никак найтись. Но ничего, даже среди темноты и снега их следы всегда можно найти, значит, скоро всё наладиться! – молодая учительница, которая потихоньку убиралась в классе, подошла к детям и крепко их обняла.