Драго Том 1
Шрифт:
— Это же… ну, так не делается.
— Как видишь, делается.
— Если это такая тайна и прямо ювелирная работа парней из Томми, которые обеспечивают эвакуацию Линдена, почему мы об этом знаем?
«У польской мафии длинные руки», — Войцех ответил не сразу, и за время паузы внутренний голос мне подсказал ответ на вопрос.
— Джордж Линден уволился из полиции и получил назначение инспектором Колониального комитета ООН.
— Оу, — не удержался я от комментария, потому что корпораты оплатили предательство Линдена очень хорошо. Должность инспектора Комитета ООН для вчерашнего начальника полиции, пусть
— Линден отбывает завтра утром в Бразилию, а если конкретно — в Порту-Аллегри.
— А в Порту-Аллегри… — пощелкал я пальцами, вспоминая и понимая, — находится оперативная база…
— Tak, baza LigiMorskieji Kolonialnej, — на польском произнес Войцех.
База Морской колониальной лиги — экспедиционного корпуса колониальных вооруженных сил Речи Посполитой. Своих колоний у Польши в этом мире до сих пор не было, а вот колониальные войска были. Причем довольно серьезные войска.
Получается, что внутренний голос совсем не ошибся, когда предположил, что раскрытие тайны убытия Линдена — дело рук польской мафии, у которой длинные руки. Наверняка информация пришла «другу» Войцеха от кого то из военных, что узнали о переводе. Это на Занзибаре документы можно провести задним числом, в структурах связанными с ООН так не сделаешь. И значит, информация все же просочилась.
— Твой друг Вальдуш дополнительно подкинул какой-нибудь информации?
— Нет.
— Kur-r-rwa, — расстроенно выругался я, понимая, что мне вместо отдыха вечером предстоит влезать в очередной блудняк.
— Не нервничай, мы можем отказаться, — пожал плечами Войцех. — Лезть без разведки к Линдену, это авантюра. Особенно с учетом того, что нам нужно инсценировать самоубийство, причем сделать это так, что всем стало понятно, что Линден откланялся не сам. Я вот смотрю на это, — показал взглядом Войцех на карту района Вилладж, — и у меня вообще ни одной идеи. Вернее, идей то россыпь, но реальных среди них ноль целых, ноль десятых.
— Если мы откажемся, нам не отдадут Кигунгули. Более того, мы останемся должны твоему другу Вальдушу, который уже оказал нам услугу с оружием. И превратимся из делового партнера в кредитора, а должок твой друг спросит. Особенно учитывая его симпатию к тебе со времен сломанного носа в школе.
Войцех только плечами пожал, показывая, что все прошло, и это пройдет. Он, судя по настроению, совершенно не был настроен на то, чтобы лезть сегодня вечером в авантюру с Линденом.
— Насчет этого не беспокойся, — спокойным тоном подтвердил он мою догадку. — Я могу ему еще раз нос сломать, и не только нос.
— Мне наплевать, хоть ты его всего сломаешь. Мне нужно Кигунгули, нужно буквально завтра, и мне нужна лояльность полиции, когда я буду его забирать.
— Зачем тебе вот прямо сейчас Кигунгули?
— Я покинул наше совещание срочно, и не все тебе рассказал. На следующей неделе я планирую объявить себя варлордом.
— Уо-ооу-оу, — не скрывая крайней степени удивления, протянул Войцех.
— От меня этого хочет сеньора Романо. Кроме того, на следующей неделе на Занзибар прибудет влиятельный человек, который может организовать легитимизацию регистрации моего объявления.
— Артур, — официальным тоном обратился ко мне Войцех, говоря явно не так, как хотел бы сказать.
— Да.
— Не сочти за оскорбление, но мне кажется, что тебя используют.
В ответ я только хмыкнул — надо же, открытие.
— Тебя старательно направляют на дорогу с флажками, неужели ты этого не видишь?
— Войцех.
— Да?
— Ты знаешь историю Российской Империи.
— В общих чертах.
— Петр I, он же Великий. Занял трон в десять лет. Слышал такое?
— Да.
— А ты слышал, что трон он занял в роли младшего царя-соправителя? А старшим царем был его брат, который по свидетельству современников умом и сообразительностью не отличался, зато отличался очень уж слабым здоровьем?
— Эм. Нет.
— Теперь слышал. Изначально Петр был фигурой, инструментом для делящих влияние кланов, которую просто посадили в бархатное кресло, причем в парное кресло — оно до сих пор в Оружейной палате стоит. Более того, Петр был картонной фигурой — ему даже образование не дали, он писать так нормально и не научился. Ему было позволено только играться в солдатиков на заднем дворе. И все его последующие рубки боярских бород в виде сказок для детей — это же история захвата власти тем, кого всерьез никто не воспринимал. А знаешь, что в этой истории самое главное?
— Что?
— Петр не сам занял трон, — я для убедительности даже пальцем в небо показал. — Его туда по-са-ди-ли. Сами его на трон посадили — сами потом и хлебнули полной ложкой. Кланы он приструнил так, что бороды часто вместе с шеей рубил, в Церковь вообще навсегда вычеркнул из числа подписантов, персонажи анекдотов теперь. И до сих пор обер-прокурор, а не патриарх Церковью управляет, очень уж по юности Петр этих ребят не взлюбил. Поэтому и столицу из Москвы переносил, потому что в златоглавой ему банально опасно по улицам было ходить.
— Это ты к чему? Я простой отставной вахмистр, мне бы попроще объяснение, — сделал вид, что не понял меня Войцех.
Только вот по глазам его я прекрасно видел, что все поляк понял.
— Это я к тому, что пусть передо мной и дорожка с флажками, но идет она сейчас наверх.
— Это все звучит умно и красиво, вот только я все равно категорически не советовал бы тебе сегодня лезть к Линдену для того, чтобы получить карт-бланш на захват Кигунгули. На этом сраном острове, как говорит Патрик, весьма много группировок, достойных того, чтобы мы им хату разнесли, действуя по внятному плану, а не впрягаясь в опасную авантюру. Если уж тебе так нужен повод, чтобы показать состоятельность тебя как варлорда. Тем более я даже до сих пор не знаю, как мне в Вилладж попасть, не говоря уже о том, чтобы получить план дома Линдена.
Может быть, Войцех и правильно говорит — подумал я, вставая из-за стола и начиная мерить комнату шагами. При этом я, даже почти не замечая, щелкал пальцами. Эта привычка у меня появилась со времени прибытия на Занзибар. Несмотря на то, что физически замену руки я практически не чувствовал (в плане ощущений), но разумом все равно никак не мог с этим смириться.
И щелкал пальцами я последние дни, когда был без дела или в раздумьях, очень часто — словно раз за разом проверяя ощущения от ударов подушечек пальцев в ладонь. Раз за разом удостоверяясь, что правая рука чувствительностью никак не отличается от левой.