Драгоценная паутина
Шрифт:
– Но ты его хорошо обучила, Джесс, – тихо сказал Годфри. – Если ты помешаешь ему, он до неузнаваемости изменит компанию, а кругленькой суммой прибыли распорядится по своему усмотрению.
С того момента, когда «Альциона Джеллери эмпориум» открылась в Вудстоке, выше всего здесь ценилось качество. Очень скоро компания добилась репутации, не уступающей старейшим и наиболее престижным ювелирам Англии. Малколм хотел ввести более современные методы торговли, и это желание стало причиной крупных ссор между бабушкой и внуком. Кроме того, Малколм плохо обращался с Франческой, на которой был женат всего год. Даже то, что Франческа родила ему двойню, мальчика и девочку, а значит, фамилия Сирамор-Форбсов получила продолжение, не прибавило ей уважения мужа, если верить сплетням,
– Да, верно, – согласилась Джессика с Годфри. – именно поэтому я оставляю компанию его детям – Альционе и Джастину. Они еще совсем маленькие, и у Малколма есть двадцать лет, чтобы руководить фирмой. Видишь, я не ущемляю его в правах, Годфри, – устало подчеркнула она.
– Но ты ведь знаешь, как ему это не понравится. Я имею в виду то, что половину ты оставляешь девочке!
– Да, такова моя воля, – голосом твердым, как алмазы, которые она покупала в Южной Африке, заявила Джессика. – Женщина всегда была и продолжает быть равной любому мужчине, Годфри, – заявила она. – Маленькая Альциона не станет исключением, запомни мои слова.
Она сделала паузу, чтобы набрать воздуха, обеспокоенная тем, что произнесла это с большей уверенностью, чем, может быть, следовало. У нее были «свои люди» в Равенскрофте. Они рассказывали, что малышка Альциона очень похожа на нее, Джессику, даже цветом волос. Но когда она вырастет, станет ли похожа на нее в остальном? Хватит ли у нее духу бороться с отцом и братом за свои законные права на половину «Альционы», в честь которой ее назвали? Джессика твердо верила, что у руля ювелирной империи должна стоять женщина. Кто, как не она, способна оценить прелесть сверкающих драгоценностей, красоту холодного камня, его извечное колдовство и чистую магию? Но это должна быть умная и деловая женщина! А если Альциона окажется другой? Если она не сможет бороться и победить? Отвоевать себе место в семейном бизнесе?! Сама Джессика никогда не боялась и не пасовала перед жестокой реальностью.
Она вздохнула. Что ж, ставки сделаны – оставалось надеяться на лучшее…
Она подумала о подарке, отданном ею на сохранение Уолту Мэттьюзу, которого она избрала защищать интересы «Альционы», пока наследники не достигнут совершеннолетия. Мэттьюз получил четкие указания: отдать девочке подарок в день свадьбы. Не чрезмерная ли это щедрость, особенно после того, как по последнему завещанию она взвалила на хрупкие невинные плечи груз, под тяжестью которого можно сломаться? Но что еще она может сделать? Она дает этой девочке шанс найти свое место под солнцем! В конце концов, маленькая леди Альциона Сирамор-Форбс была единственным «вкладом» Джессики в будущее.
Старая леди лежала в постели, а солнце уходило за горизонт, как бы увлекая и ее за собой. Но Джессика продолжала размышлять: интересно, что из всего этого выйдет?..
ГЛАВА 1
Колледж Радклифф, США (наши дни)
Обнаженный юноша был потрясающе красив. Не двигаясь, устремив взгляд в окно, он сидел на высоком стуле, и широкий шарф с эмблемой университета Онтарио, повязанный вокруг его пояса, свободно ниспадал почти до пола. Солнечные лучи освещали светлые волосы; они вспыхивали, создавая ореол вокруг головы. Из-за слишком правильных черт лица он не мог быть хорошей моделью для художника, но миссис Уиттингэм надеялась, что ее студенты все же оценят своеобразие внешности юноши. Преподавательница художественного мастерства медленно ходила среди десятка учеников, уверенная, что не многие из них сумеют точно передать его характерный подбородок.
Модель, а ею был студент-юрист из Гарварда, меньше всего заботило, какие проблемы с его подбородком возникнут у учеников из Радклиффа. Он с нетерпением ждал того момента, когда можно будет подойти к девушке, которая приковала к себе его взгляд, как только он переступил порог комнаты. Увидев ее, высокую, с каскадом волос цвета яркого пламени, он остолбенел.
– С тобой все в порядке, Джек? – спросила Джанет Уиттингэм.
Он печально улыбнулся высокой седой женщине.
– Ну если я немного разомнусь, то выдержу.
Она кивнула. Парень взял полотенце, обернул его вокруг талии и соскочил со стула. Он потянулся, расправил плечи и, ступая как можно осторожнее, направился в сторону рыжеволосой девушки, чтобы взглянуть на ее рисунок. Сидящая впереди студентка, явно догадавшись о его намерениях, громко прошептала:
– Ее зовут леди Флейм. Хочешь верь, хочешь нет!
Джек посмотрел на темноволосую, коротко стриженную простушку, которая произнесла это имя.
– Твоя подруга? – так же шепотом спросил он.
– И соседка по комнате, призналась Венди Гиббс. – В Фейхаузе, – добавила она с усмешкой, наблюдая, как тот крадется к ее подруге, а потом поморщилась. Венди не знала, что лучше – проклинать или благодарить судьбу, которая свела ее с леди Альционой Сирамор-Форбс? Леди Флейм – леди Пламя [1] , как называли Альциону из-за цвета ее волос, – была приятная, честная и настолько же умная, насколько и красивая девушка.
Оказавшись за спиной Флейм, Джек не мог оторвать взгляд от ее роскошных волос удивительного цвета. Не красного, не оранжевого и не желтого, но причудливого сочетания всех трех цветов. Ее кожа, в отличие от большинства рыжеволосых, не была ни бледной, ни веснушчатой, а самого настоящего цвета сливок. Рот не слишком большой и не слишком маленький. Подбородок выразительный, но не надменный. Нос тонкий, аккуратный. И… У Джека перехватило дыхание, когда она, почувствовав его присутствие, оглянулась и посмотрела на него через плечо. Он ожидал увидеть зеленые глаза, но вдруг обнаружил, что они черные как ночь, глубокие и, казалось, видят его насквозь. Он с трудом проглотил слюну.
1
Flame – пламя (англ.). Здесь и далее прим. ред.
– Привет! Прости, если отвлекаю, я…
– Ну же, Джек! – Джанет Уиттингэм подняла бровь.
Он, совершенно счастливый, вернулся на свое место, полный ошеломляющего впечатления, которое произвела на него эта девушка. Он влез на стул и взмолился, чтобы это впечатление не сыграло с ним злую шутку. Под пристальным взглядом студентов-художников это не осталось бы незамеченным.
Джанет Уиттингэм медленно поплыла по комнате и остановилась за спиной Флейм. Глядя на ее рисунок, она слегка нахмурилась. Было что-то… странное в нем. Флейм добилась стипендии в Радклиффе упорным трудом и бесспорным талантом. Джанет Уиттингэм не на что было жаловаться, девушку совершенно справедливо включили в программу по живописи, у нее очень техничный рисунок, блестящий, лучший в классе. Она прекрасно улавливала игру света, и все-таки… Да, подумала Джанет, странно, но скорее всего дело в темпераменте Флейм Сирамор-Форбс, который дает о себе знать таким образом. Но нет… Нет… Джанет покачала головой и вздохнула. Как нехорошо, что она не может точно сформулировать свои ощущения. Она знала про несколько ювелирных вещичек, сделанных Флейм для подруг в авангардистском духе, очень популярном среди студентов, и подумала: именно дизайн ювелирных украшений, а не живопись и рисунок как таковой, является сильной стороной Флейм Сирамор-Форбс на самом-то деле. Но стоит ли этому удивляться?
После занятий девушки вернулись к себе в комнату, типичную студенческую комнату на двоих, украшенную постерами от французских импрессионистов до Дали. Флейм аккуратно положила на стол блокнот для рисования, книги и коробку карандашей, а Венди бросила все это на неубранную постель.
– У тебя даже постель заправлена, – проворчала она. – Это просто отвратительно, Форбс. Отвратительно!
Флейм засмеялась и, чтобы как-то угодить подруге, плюхнулась на кровать. Она была в джинсах «ливайз» и белой рубашке, но выглядела, как модель на отдыхе. Венди хмуро уставилась на нее.