Драгоценность в черепе
Шрифт:
Это - философия житейского опыта, и скорее философия обыкновенного человека, нежели ученого мужа. И граф не видел причин не доверять ей, тем более, Камарг - сейчас единственная его забота - был достаточно силен и способен отразить даже нападение Гранбретании.
Не испытывая страха перед Гранбретанией, граф с некоторым восхищением наблюдал за тем, с каким упорством и быстротой империя закрывает своей зловещей тенью все большую и большую часть Европы.
Тень уже накрыла Скандию и все страны европейского севера. Теперь ее граница проходила по городам: Пари, Мунхейм, Виена, Кракув, Кернинсбург (за которым
Граф обезопасил Камарг от нападений извне и от ужасов внутри самой страны. Правда, оставалось еще несколько барагунов, терроризировавших жителей отдаленных крошечных деревень.
Сейчас граф жил в своем величественном замке Эйгис-Морт, наслаждаясь простой деревенской жизнью, а люди Камарга первый раз за много лет облегченно и свободно вздохнули.
Замок, известный как замок Брасс, был возведен несколько веков назад на том месте, что когда-то являлось вершиной правильной пирамиды, высоко возвышающейся над городом. Со временем пирамиду засыпали землей, и сейчас на ее склонах, спускающихся террасами, выращивали цветы, овощи, виноград. Здесь же были хорошо ухоженные лужайки, где резвились дети и гуляли взрослые. Рос также виноград, из которого делали лучшее вино в Камарге, а дальше вниз по склону - грядки фасоли, картофеля, цветной капусты, моркови, салата и прочих нехитрых овощей. Но были и более экзотические растения, например, тыквенные томаты или деревья сельдерея. Фруктовые деревья и кустарники обеспечивали жителей замка свежими фруктами почти круглый год.
Замок был выстроен из такого же белого камня, как и остальные дома в городе. Окна из толстого цветного стекла, витиеватые башенки, зубчатые стены... С вершины его самой высокой башни был виден практически весь Камарг. И еще. Замок был построен так, что когда на Камарг налетал мистраль, в нем открывалась, пропуская воздух, сложная система вентиляционных отверстий, труб и крошечных дверей, и он начинал петь. Его музыка, подобно звучанию органа, разносилась ветром на многие мили.
Замок возвышался и над красными крышами городских домов и над ареной, выстроенной, как поговаривают, много тысяч лет назад еще римлянами для проведения всяческих празднеств.
Граф Брасс наконец добрался на своей измученной лошади до замка и окликнул стражу. Дождь почти кончился, но ночь была холодной, и граф желал поскорее очутиться возле камина. Он въехал через огромные железные ворота во двор и, спешившись, передал конюху лошадь. Затем он тяжело поднялся по ступенькам, вошел в дом и, миновав короткий коридор, оказался в парадном зале замка.
Там, за каминной решеткой, весело плясал огонь, а рядом с камином в глубоких мягких креслах сидели его дочь Иссольда и старый друг графа Богенталь. Когда он вошел, они поднялись ему навстречу, и Иссольда, привстав на цыпочки, поцеловала отца в щеку. Богенталь улыбался.
– Мне кажется, ты не прочь выбраться из этих доспехов и перекусить чего-нибудь горячего, - сказал он, дергая за шнурок колокольчика.
Граф кивнул с благодарностью, подошел поближе к огню и, стащив с головы шлем, поставил его на каминную полку. Иссольда уже стояла перед отцом на коленях, снимая с него наголенники. Это была красивая девятнадцатилетняя девушка, с мягкой золотисто-розовой кожей и пышными белокурыми волосами. Сейчас на ней было длинное огненно-рыжее платье, и оно делало ее похожей на фею огня.
Слуга помог графу снять кирасу и остальные доспехи, и вскоре граф уже натягивал свободные домашние брюки и белую шерстяную рубашку.
Маленький столик, который ломился от изобилия пищи - картофель, бифштексы, салаты, изумительный по вкусу соус, а также кувшин с подогретым вином - поднесли поближе к камину. Граф вздохнул и начал есть.
Богенталь - стоя, а Иссольда - свернувшись в кресле, терпеливо ждали, пока он утолит голод.
– Ну, милорд, - сказала она, улыбаясь, - как прошел день? Все ли спокойно на нашей земле?
– Кажется так, миледи, хотя мне удалось добраться лишь до одной пограничной башни. Начался дождь, и я решил вернуться домой.
Потом он рассказал им о встрече с барагуном. Иссольда слушала, широко раскрыв глаза. Богенталь тоже выглядел встревоженным. Он качал головой и поджимал губы. Этот известный поэт-философ не всегда одобрял подвиги своего друга; ему иногда казалось, что граф сам ищет приключений на свою голову.
– Помнишь, - сказал Богенталь, когда граф закончил рассказ, - утром я советовал тебе взять с собой фон Виллаха и еще кого-нибудь.
Фон Виллах был командиром отряда стражников, охраняющих замок. Верный старый солдат, побывавший с графом во многих передрягах.
Увидев суровое лицо друга, Брасс рассмеялся.
– Фон Виллаха? Он уже не молод, и было бы нехорошо вытаскивать его из замка в такую погоду.
Богенталь печально улыбнулся.
– Он на год или два моложе тебя, граф.
– Возможно, но справился бы он с барагуном?
– Не в этом дело, - твердо стоял на своем философ.
– Если бы ты путешествовал не один, встречи с барагуном вообще могло бы не произойти.
Граф махнул рукой, прекращая спор.
– Мне нужно поддерживать форму, иначе я стану таким же дряхлым, как фон Виллах.
– На тебе лежит огромная ответственность, отец, - тихо произнесла Иссольда.
– Если тебя убьют...
– Меня не убьют!
Граф презрительно улыбался, так, будто смерть - это нечто вовсе не имеющее к нему отношения. В отблесках огня лицо его походило на отлитую из меди маску какого-нибудь дикого варварского племени, и, действительно, казалось нетленным.
Иссольда пожала плечами. Она многое унаследовала от отца, в том числе и знание того, что спорить с такими людьми, как граф Брасс - дело совершенно бессмысленное. В одном из своих стихотворений Богенталь так написал о ней: "Сошлись в ней и крепость и мягкость шелка", и сейчас наблюдая с любовью за дочерью и отцом, он отмечал их удивительное внутреннее сходство.
– Я узнал сегодня, что Гранбретания захватила герцогство Кельн, сменил тему Богенталь.
– Это становится похожим на эпидемию чумы.