Драгоценности Эптора
Шрифт:
К тихому плеску воды за бортом прибавился тихий смех Йимми:
— Я уже узнал, что это было.
— Узнал? Когда? Ну и что же это оказалось?
— Узнал тогда же, когда и ты — я тоже смотрел на остров издалека, а Змей растолковал мне попозже кое-какие детали.
— Ну так что же ты, то есть мы, видели?
— Во-первых: ты помнишь, кем был Джордде, до рокового путешествия на Эптор?
— Арго говорила, что он учился на жреца. Я имею в виду Арго-мать.
— Все верно. А теперь припомни свою теорию насчет того, что же мы видели.
— У меня была теория?
— Ну,
— Ах, это-то... Да, было такое.
— И ты был прав! Добавь к своей теории теорию Хамы о двойном импульсе жизни и хорошенько перемешай. Мы искали какие-то конкретные детали в окружающем мире, а надо было прислушаться к своим ощущениям — это и есть разгадка. Не надо привязывать вопрос к чему-то конкретному — к пляжу, например. Действие, неважно какое, могло произойти неважно где. Важен опыт, полученный нами. Мне все здорово объяснили: человек, с его постоянно диаметрально противоположными мотивациями, всегда стремится примирить противоположности. Продвинь теорию Хамы на один шаг вперед: каждое действие человека — попытка соединить противоречия воедино, примирить их.
Да возьми хотя бы наше путешествие. Мы прошли через боль, ужас, несправедливость, предательство и сравни это с великой гармонией, которая существует в природе. Если ты сможешь как-то соединить эти вроде независимые понятия, оценить ту боль и ужас не со своей колокольни, а с точки зрения вечности, величия и так далее, с тобой непременно что-нибудь произойдет. Ты повзрослеешь. Поумнеешь. Сам станешь более величественным!
Гео вспомнил, как совсем недавно, после гибели Урсона, он сумел разделить свою безысходность с беззаботным прибоем и молчаливыми скалами, и согласился:
— Ну ладно, это понятно.
— Так именно это мы и увидели, или испытали, если тебе угодно: хаос, заключенный в порядке, порядок, определяющий хаос.
— Кажется, понимаю, и даже попробую сам продолжить. Если Джордде знал, что два импульса переплелись неразрывно — например, десять изрубленных на кусочки человек, или фильм о мальчике, которому вырезали язык, или путешествие, подобное нашему, с покоем морского прибоя и непреходящей красотой небес — то почему он захотел убить человека, пришедшего всего лишь к осознанию одного из законов жизни?
— Ты совершенно правильно рассуждаешь, — улыбнулся Йимми — Джордде был послушником в одной из самых жестких, консервативных школ последователей религии Арго. И Змей и он сам, по-видимому, прошли на Эпторе примерно через то же, что и мы. И оба выжили. И после всего кошмара оказались на тихом песчаном пляже, где вступал в свои права второй импульс — гармонии. И как раз в этот момент слепые жрицы Арго установили с ним контакт. Голос, раздавшийся ниоткуда, который обрушился на него в момент ощущения истины и объявил себя голосом Богини Арго, сделал свое дело превратил его в слепое орудие. Ты понял меня? Ты понял, что произошло с его сознанием?
— Кажется, понимаю. Один импульс оказался усиленным за счет вмешательства слепых жриц, в сознании у Джордде произошел перекос и он потерял возможность правильно ориентироваться в жизни. Произошла переоценка моральных ценностей.
— Да, да. Джордде и раньше не отличался устойчивостью, а такая раскладка и подавно сдвинула его в худшую сторону. И Змей, который читал в тот момент его мысли, стал свидетелем того, как происходит процесс подмены здорового сознания на больное. Позже он увидел этот процесс у Урсона — как в нем родилась, крепла и созрела мысль о похищении камней. Наверное, это очень тяжело, он же не просто понимает все процессы, а сам участвует в них своими чувствами.
— Но все же неясно — зачем убивать пассивных свидетелей?
— Причина та же, что раньше привела его в религию вообще — одержимость. Все те ситуации, о которых мы говорили — и конкретный пляж, и скалы, и прибой — приобрели для него значение откровения Богини. И сознание того, что кто-то еще испытал такой же экстаз, было невыносимо для него. Это во-первых. А во-вторых, слепые жрицы внушили ему, что Змей установил контакт с другой силой. Для статичного сознания, в котором нарушено соотношение двойного импульса, «другое» значит «зло». И связь Змея с Хамой воспринималась как связь с врагом, дьяволом. Все вместе доводило Джордде до исступления, и в один из таких моментов он вырезал мальчику язык, воспринимая, впрочем свой поступок как ритуал служения Богине.
— Итак подведем итоги. То есть Джордде посчитал, что все, что случилось с ним и Змеем было божественного происхождения и не хотел, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще.
— Все правильно, — Йимми лег на свою койку. — Да это и понятно. Он же не знал о достижениях науки на Эпторе и поэтому обыкновенные технические трюки принимал за чудеса.
Гео тоже лег на спину и закрыл глаза. Засыпая, он слышал, как на самую верхнюю полку забирался Змей. Он встретился с ним во сне, когда мальчик рассказывал ему о последних мыслях Урсона, о ненависти, огромной ненависти и мучительной любви.
На следующий день рано утром он вышел на палубу и ослеп от солнечного света. Гео прищурился и только тогда заметил Арго-дочь, сидящую в одной из подвесных шлюпок, скрестив ноги.
— Эй, наверху! — позвал он.
— Эй, внизу! — поддразнивая, ответила она, — как себя чувствуешь?
Гео пожал плечами.
Арго перекинула ноги через планшир и спрыгнула вниз, взмахнув бумажным мешком. Она подошла, встала рядом, ее голова оказалась на уровне плеча Гео, и широко улыбнувшись, заговорщицки проговорила:
— Пойдем со мной! Ой, что я тебе покажу!
Он улыбнулся в ответ:
— Конечно, пойдем.
— Ну и видок у тебя! Держу пари, что ты думаешь об учебе! Да не кисни ты! Теперь, когда вы с Йимми подружились, вы сможете заниматься в одном классе, правда?
— Возможно, — ответил Гео.
— Фу, какой зануда! Вот такой, — и она скорчила плаксивую рожицу.
Гео не смог удержаться от улыбки, глядя на забавную девчонку.
— Конечно, это большое утешение — учиться с Йимми в одном классе. Я очень рад.