Дракон в море
Шрифт:
– Хорошо. Вот видите, вы же можете, если приложите к делу мозги. А теперь расскажите, как расположены жилые каюты. – Жилые каюты?
– Не уклоняйтесь от вопроса.
– Вот умник! Хорошо: капитанская на верхнем уровне с правого борта, сразу же за мастерской электрика. Первый офицер – по левому борту, за помещением для отдыха, служащим одновременно и лазаретом. Офицер по техобеспечению – по правому борту, под капитанской каютой, сразу же за складом оборудования. Офицер-электронщик – по левому борту, под каютой первого офицера, с тыльной стороны склада с продовольствием. Это место для меня.
– Это могу сказать точно. Он по левому борту, на нижнем уровне, вход через кают-компанию. Контрольный пульт состояния расфасованных продуктов находится напротив переборки, разделяющей камбуз и кают-компанию. Сами же эти два помещения, камбуз и кают-компания, размещены между комнатой отдыха и центральным постом.
– Что находится за жилыми помещениями?
– Механизмы индукционного движителя Палмера.
– Почему движитель индукционный?
– Потому что при максимальном давлении для этого класса подводных судов не должно быть слабых мест на корпусе, следовательно, в нем нет канала для вала винта.
– Сегодня ночью вы будете с помощью гипнофона изучать движитель. Учитесь действовать вслепую. Вот модель, которую надо проработать до послезавтра.
– О Боже!
– Назовите максимальное давление на корпус для «Хеллс Дайверов». – 3100 фунтов на квадратный дюйм, что соответствует погружению на 7000 футов.
– За ответ – единица. Давление зависит от многих условий. В одном месте у вас будет все в порядке и на глубине в 7100 футов, но в другом – уже на 6900 футах все кончится катастрофой. Учитесь зависеть от аппаратуры статического давления. Теперь перейдем к составу атмосферы на судне. Что такое «вампир»?
– Небольшое устройство, которое во время глубинных погружений носится на запястье. Игла проникает в вену, и устройство докладывает, достаточно ли быстро идет поглощение СО2, чтобы вы не отключились. Еще «вампир» реагирует на уровень азота.
– Назовите минимальный уровень поглощения.
– Когда поглощение падает ниже 0, 2 по СО2, вы впадаете в эйфорию. Если содержание СО2 достигает 4 % – начинаются неприятности. С азотом бывает по-разному. Обычно на подводных буксирах от него избавляются, снижая его уровень. Зато добавляют небольшие количества гелия. – Что делают, чтобы организм работал, справлялся с высоким атмосферным давлением?
– Распыляют в вентиляционную систему углеродистую ангидразу. Это ускоряет поглощение и вывод СО2 в крови и препятствует образованию пузырьков.
– Тут вы ас. Вы знали об этом раньше?
– В моей системе дистанционного контроля за эмоциями «вампир» – очень важная составляющая.
– Естественно. Теперь, почему офицер-электронщик так важен? – Связь с внешними контрольными двигателями кодируется волновыми импульсами. Если электронные системы откажут, когда буксир в погружении, он уже не подымется.
– Правильно. А теперь снова поглядим на чертежи.
– Только не это!
– Начнем с реактора. В подробностях.
– Чертовы «Дайверы»!..
Ночные сеансы гипнофонии накачивали в мозг Рэмси новые сведения: давление в корпусе, корпусный резонанс, корпус танка-баржи… система компенсации давления… магистральный канал… контроль за работой реактора… поиск и гидролокация… контроль за погружением…контроль клапанов… утечка реактора… гидроакустическая система автопилота… контроль атмосферы…автотаймер, модель IX… внешние и внутренние телекамеры, спецификации по обслуживанию… контроль гироскопа… дублирующий контроль… пластиковая баржа-танк, нефть… компоненты… игольчатые торпеды, системы внешнего захвата… складирование торпед… системы шифровки… системы… системы… системы… Это было время, когда Рэмси чувствовал: его голова скоро лопнет.
Доктор Оберхаузен пришел к Рэмси на четвертый день подготовки. Помятая одежда делала его похожим на вытащенного из постели раввина. Он зашел тихо и уселся рядом с Рэмси, у которого на голове был учебный автомат с автоматической быстрой сменой слайдов.
Рэмси отнял плотно прилегающую к лицу маску аппарата от глаз и повернулся к Оберхаузену.
– А, верховный инквизитор.
– Вам здесь удобно, Джонни?
Слепые глаза глядели сквозь собеседника.
– Нет.
– И хорошо. Вы сюда не отдыхать прибыли.
Стул под доктором затрещал, когда тот переместил свое тело. – Я прибыл по поводу Гарсии, офицера по техническому обеспечению в нашем экипаже.
– С ним что-то не так?
– Не так? Разве я сказал, будто что-то не так?
Рэмси снял свой слайдопроектор и уселся поудобней.
– Переходите к сути.
– Ах, нетерпение юности. У тебя есть досье на Гарсию?
– Вы же знаете, что есть.
– Достань его, пожалуйста, и прочти, что у тебя имеется. Рэмси повернулся направо, взял папку с нижней полки кофейного столика и открыл ее. Фотография на внутренней стороне обложки представляла худощавого коротышку – около пяти футов семи дюймов. Латиноамериканская внешность, со смуглой кожей. Черные вьющиеся волосы. Сардоническая полуусмешка. Про таких говорят: в нем что-то от черта. Под фотографией заметка, сделанная почерком Рэмси: «Член команды по водному поло Истонского университета, выигравшей первенство. Увлекается гандболом». – Читай мне, – сказал доктор.
Рэмси перевернул страницу и начал:
– Возраст – тридцать девять лет. Начинал с рядового состава. Бывший оператор ЭВМ.
Лицензия радиолюбителя. Родился в Пуэрто Мадрин, Аргентина. Отец, Хозе Педро Гарсия и Агуинальдо, крупный скотовод, владелец ранчо.
Мать умерла при родах, когда Гарсии было три года. Вероисповедание: католик. Носит на шее четки. Перед каждой операцией просит благословения у священника. Жена: Беатриса, тридцать один год. – У тебя есть ее фотография?
– Нет.
– Жаль. Могу сказать, она довольно красива. Продолжай.
– Учился в Нью-Оксфорде. Это объясняет его британский акцент. – Я весьма сожалел, когда Британские Острова были уничтожены, – сказал Оберхаузен. – Такая по-настоящему приятная культура. Солидная в своих основах. Нерушимая. Хотя это тоже признак слабости. Продолжай, пожалуйста. – Играет на волынке, – прочел Рэмси. Он поглядел на доктора. – А вот это уже странно: латиноамериканец, а играет на волынке! – Я не вижу в этом ничего плохого, Джонни. В некоторых случаях ничто так не успокаивает, как игра на волынке.