Драконий пир
Шрифт:
«Дай Бог нам победить врага», – разумеется, ответил Станчул, ещё не зная, зачем приглашён.
«Больше, чем война, Богу угоден мир, – конечно, возразил Мане. – Только мир способен принести нам достаток и процветание, а война приносит лишь разорение».
«Что ж делать, если войны не избежать», – должен был вздохнуть Станчул, а вслед за ним не мог не вздохнуть и его седобородый брат Юрчул.
«Неужели избежать войны никак нельзя?» – возможно, встрял Тудор.
«На всё воля Божья, но наш государь собрался воевать», – наверняка ответил Станчул, теперь уже догадываясь,
Тудор же, устав от уклончивых ответов Станчула, вполне мог вспылить и сказать седобородым боярам: «Вам двоим хорошо. Вы оба – старцы и потому в поход не пойдёте, в столице останетесь».
Конечно, так дерзко говорить со Станчулом и Юрчулом не следовало! Если это случилось, то Мане Удрище и его брат Стоян должны были призвать Тудора к спокойствию, однако вспыльчивый боярин не обязательно послушал сразу: «Думаете, война вас не коснётся? Нет, не удастся вам, почтенные, отсидеться за нашими спинами! Когда Янку придёт к нам со своим войском, придёт к нам ко всем разорение, даже если мы живы останемся. Отберут у нас у всех имения и передадут тем, кто поддержит нового государя, которого Янку поставит. А на помощь султана нельзя всё время надеяться. Он уже раз помог, а в другой раз поможет ли? А в третий раз поможет?»
«Дай Бог нашему государю победить врагов, чтоб не пришлось звать воинов султана», – возможно, сказал Станчул, всё ещё прикидываясь непонятливым, а Тудор тогда должен был сказать: «Молитесь или не молитесь, а победы не будет. Вы сами это знаете. У Янку войско сильнее нашего, но нашему государю до этого нет дела».
Если Тудор так говорил, то Станчул и Юрчул, конечно, начали хмуриться – седые боярские брови пришли в движение. Только Мане своим тихим вкрадчивым голосом мог предотвратить назревавшую ссору.
«Вот потому мы вас и позвали, – должен был говорить Мане. – Тудор, а также я и мой брат Стоян хотели узнать ваше мнение по одному весьма важному делу. Вы в совете дольше всех нас, и опыта вам не занимать. Подскажите, как избежать бессмысленного кровопролития. Помогите сохранить мир, который угоден Богу больше, чем война. Мы не хотим войны и желаем жить в мире с Янку. Как нам сделать так, чтобы Янку не наказывал нас за нашего государя, заключившего союз с погаными турками?»
«Способ только один – направить к Янку письмо и ждать ответа», – должен был сказать Станчул.
«А если письмо попадёт не в те руки?» – конечно, забеспокоился Мане.
«Придётся положиться на волю Божью, – наверняка сказал Юрчул, ведь ему уже давно следовало вступить в беседу. – Однако Бог милостив. Не слишком это опасное дело – слать письма. Важно другое – если отправлять письмо, то сейчас. А иначе поздно станет».
«И вы поможете нам составить письмо?» – должен был спросить Тудор, наконец понявший, что престарелые бояре тоже не одобряют безрассудства своего государя и желают договориться с Яношем.
«Да, мы поможем, – конечно, кивнули Станчул и Юрчул. – Однако вам следует быть готовыми, что Янку, если примет ваше прошение благосклонно, может потребовать оказать услугу».
Влад верил, что события развивались именно так, ведь, насколько он помнил, в грамотах Станчул и Юрчул упоминались среди бояр Владислава отнюдь не последними. Значит, старые предатели тоже сделали многое, чтобы Яношев ставленник взошёл на трон, и это отразилось в документах.
Ах, как хотелось снова увидеть эти грамоты и убедиться, что память не подводит! А ещё хотелось снова поговорить с Калчо и спросить, не вспомнит ли он ещё что-нибудь про заговор. Наконец, хотелось просто пройтись по улицам Тырговиште, и, наверное, Войко всё-таки не зря говорил:
– Ты уж без нас никуда не отлучайся, господин.
Временами Владу всё-таки не сиделось на месте, и он, забравшись в седло, доезжал почти до самого ущелья и останавливался лишь там, где сугробы поднимались коню до брюха. «Никуда не уедешь, – убеждался всадник, – но и ко мне никто не приедет, ведь дальше снегу ещё больше».
Впрочем, если б вопреки всем препятствиям приехал сюда чужак, то мог и не распознать во Владе недавнего государя. Разве у человека из княжеского рода может быть на голове баранья шапка вместо лисьей? Разве окажется на плечах не плащ и кафтан, а длинный овечий тулуп? Разве человек из княжеского рода наденет вместо сапог опанки с полотняными обмотками? Да и остальное – простые серые штаны из шерстяной ткани, льняная рубаха и тканевая опояска вместо кожаного ремня – всё это приличествовало лишь деревенщине.
Недавнего государя мог выдать разве что конь – породистый, тонконогий. Из-за холодов этот конь оброс более длинной шерстью, сделался мохнатым, но всё равно вёл себя как господин всех лошадей, который легко рысит по глубокому снегу, потому что отъелся и силу девать некуда. Деревенская лошадёнка, когда тянет по сугробам даже пустые сани, бежит неохотно, а этому всё было словно в забаву.
Временами, уже возвращаясь из поездки к ущелью и видя, что конь не устал, Влад с разгону взбирался на холм, где стояла деревенька, а затем, давая коню отдышаться, медленно ехал вдоль околицы и обозревал долину. Она лежала перед глазами, как на ладони – все уголки делались видны. Точно так же в камере узника видно каждый угол, поэтому приходила мысль: «Я заперт здесь».
«Эх, – думал недавний государь, – прав оказался Войко. Незачем мне было ехать в Турцию. Ведь здесь я ещё и месяца не провёл, а уже тесно, скучно, и утешает меня лишь то, что весной грядёт моё освобождение. А в Турции я бы мучился вот так в скуке и тоске лет пять. Вот на что я хотел себя обречь! Хорошо, что не обрёк».
От скуки стали приходить и разные мысли, с местью не связанные. Например, Влад стал замечать, что вдова, у которой он живёт, ещё совсем молода – лет на пять старше его самого – и по-своему мила. Конечно, будь он государем, ему не подобало бы с ней сходиться. Государю, если уж хочется завести себе женщину для утех, следовало найти красавицу, которой не более семнадцати лет, и непременно такую, чтоб даже просватана не была, а уж замужем побывать тем более не успела.
Конец ознакомительного фрагмента.