Драконы Хитхгладэ
Шрифт:
– Ладно, предположим, что половина. Получается, сейчас в этом мире могут находиться демонов тридцать. Любой из нас предпочел бы остаться и наслаждаться жизнью среди простых смертных, пользуясь своими возможностями. Это ангелы не выживают в одиночку.
Их Темное Величество оглядел ректора и его компанию, тихо переваривающих услышанное.
– Демон не излучает, если его засадить в человеческое тело при помощи некроманта. И тогда его вышвыривает в родной мир после смерти носителя. Но если демон заселялся по добровольному договору с телом - он фонит.
– А драконы «фонят»?
– заинтересовался
– Есть у них какое-то особенное излучение?
– Есть, - Анаэль задумчиво посмотрел на Нима.
– Но его чувствуют только ангелы, демоны и драконы. А вот излучение демонов чувствуют еще и некроманты.
– Интересно...
– целитель нервно покрутил головой, закусил губу и потом предположил: - А нельзя как-то попытаться уловить эту частоту? Чтобы научить некромантов ощущать и драконов?
Анаэль и Ним вновь переглянулись, и, судя по тому, как заблестели глаза у обоих, идея им понравилась. Так что сейчас разговор снова перейдет к устройству артефакта.
– Ладно, мне пора идти, - я встала и потрясла списком с вопросами.
– У меня ночное свидание.
– Ящерица, ты, главное, не увлекайся! Свидание у нее... Ты дважды замужем, остановись!
– Полейте за меня Грута, - попросила я, уже вылетая из кабинета.
Реагировать на намек про замужество не стала - и так всем ясно, что не развлекаться тороплюсь.
А Грутом я называла веточку в горшочке, которую мне подарили природницы. Она мне чем-то напоминала маленького человечка, вот и назвала в честь человека-дерева из смешного фильма про спасителей мира. Теперь моя основная задача - не забывать поливать Грута хотя бы раз в день, а то засохнет же, бедолага.
Не знаю, зачем мне его подарили, спрашивать как-то неудобно, вернуть обратно - тем более. Но мне и на Снежка с Мотей времени катастрофически не хватает, а теперь еще и за живую веточку переживай...
Охраняли доступ к заключенным уже другие старшекурсники. Но теперь у меня был пропуск от ректора и разрешение кататься на мотоцикле в любое время, кроме комендантского часа. Как компенсация за стресс... При этом выезжать одной за ворота Академии мне строго запретили.
Так что я просто выкатила Мотю подышать свежим воздухом и принялась рассказывать ему, как прошел мой день. Про то, что на каллиграфии мы сегодня рисовали руны работы с воздухом, про то, что на астрономии изучали созвездие Корабля и я даже научилась его находить в любое время года, про то, что...
– Психованный? А у тебя пожрать что-нибудь есть?
– Нет, - я уселась поближе к окошечку так, чтобы мотоцикл прикрывал меня от охранников.
– Плохо кормят?
– Да уж, не мамкин борщ, - грустно усмехнулся парень.
– Скучно, голодно, холодно... Зачем меня здесь держат, а? Убили бы, если отпускать не хотите...
Последнюю фразу он произнес как-то совсем печально.
– Слушай, а что с тобой будет, если тебя сейчас выпустят?
– вопросы в списке я пересортировала в удобном для меня порядке. По степени собственного интереса. А это был вообще вопрос не из списка.
– Без магии?
– уточнил парень. И голос у него дрогнул.
– Угу...
– Излечат для возрождения.
Не хотел он, чтобы его «излечивали». Боялся. Никакого ясновидения не надо, чтобы это почувствовать - голос дрожал так, что сразу становилось все понятно.
– Свои и излечат?
– Прадед, он у нас сейчас за старшего. Мы не ответвляемся, как положено, а одной общиной живем. Только бабы из семьи уходят, непосвященные. Вот младшая сестра к мужу в деревню ушла, а старшую отец не отпустит - она знает, кто мы, - парень говорил медленно, монотонно. Такое ощущение, что он раскачивался, когда пересказывал мне все это.
– У нее дар, так что сама себе будет мужа выбирать, из охотников. Посвящение пока не прошла, мать уперлась. Если меня... Отец тогда настоит, а так он мамку слушает. Домой хочу...
И-ить, на меня последняя фраза подействовала, как удар мешком из-за угла. И как отреагировать - непонятно.
– Слушай, псих...
– Я тебе вчера сказал, как меня зовут. Что, с памятью проблемы?
– огрызнулась я, заодно подводя разговор к следующему вопросу.
– Имя у тебя странное. Рин. Ты что, из свала, что ли?
– Да, я из другого мира.
– Вот свезло... До нашей глуши из свала никто не доходит. И как там в другом мире?
– Давай так...
Я поерзала спиной по каменной стене, заодно подсев еще ближе. Теперь я могла разглядеть лицо парня, нечетко, конечно. И не человеческим, даже не магическим зрением. Но драконы видят и в полной темноте.
– Я рассказываю тебе про свой мир, а ты мне про посвящение в охотники, договорились?
– Договорились!
– обрадовался Слава. Точно, лет восемнадцать-девятнадцать ему, не больше. Порой ведет себя как взрослый, а иногда - ребенок совсем.
Про свой мир я решила рассказывать хитро - интересное что-то и потом - раз, на самом захватывающем месте обрыв. Чтобы слушатель просил продолжить...
– Теперь твоя очередь.
– Ну...
– парень замялся, но потом решился и быстро оттарабанил: - Сначала старший решает, что ты готов, проверяет чистоту крови и везет в ближайший храм. И там надо сплести свою первую сеть.
– Почему именно там? Почему не дома?
Мне действительно стало интересно, зачем такая таинственность.
– Для плетения используется комбинация рун, которую непосвященным говорить нельзя. И из храма ты или уйдешь сам, охотником, или получишь возможность переродиться, - это уже было произнесено более медленно, спокойным голосом.
– Понятно. И сколько такую сеть плетут?
– Я месяц плел. Сказали, что еще быстро управился, - гордо выдал парень.
– А кто сказал? Ты их видел?
– опасный вопрос, но Слава не насторожился.
– Нет, лиц я не видел. Это не положено. Только глаза запомнил. Того, кто меня посвящал.
Я затихла, замерла, боясь спугнуть.
– Он этими глазищами мне прямо в душу... Как спицами голову проткнул. Потом дюжник казалось, что на голову обруч железный надели.
– А какие у него глаза?
– Голубые... Голубые-голубые... как лед!
Я даже повернулась и уставилась на парня в упор, чтобы убедиться - не лжет. И не подозревает ничего.
– Так-то они у него карие, как у меня. Но потом вдруг стали голубые... словно не он мне в душу смотрел!
– парнишка зябко поежился, это было и слышно, и видно. А еще было очень четко слышно по голосу, что он боится. Очень боится.